День Победы (часть 1)
Первые дни войны
22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война. Сразу же после сообщения о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз на митинге в общежитии Казанского университета была принята резолюция: «Студенты Казанского государственного университета… заверяют партию и правительство в своей полной готовности, по первому их зову, до последней капли крови защищать честь и свободу социалистической Родины. Мы готовы выполнить долг патриотов и на трудовом посту, и в битвах на фронте. Дело наше правое, и мы победим!»
Ионенко И.М. Казанский университет в годы Великой Отечественной войны / И.М. Ионенко, В.А. Попов. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1985. – С. 10.
23 июня 1941 г. в Казанском государственном университете состоялся митинг, на котором с гневом говорили о вероломстве фашистских захватчиков профессора Б.А. Арбузов, И.А. Дюков, секретарь комитета комсомола Л.Л. Тузов и другие. Участники митинга приняли резолюцию: «Мы, работники и студенты одного из старейших университетов страны, воодушевленные любовью к нашей прекрасной Родине, клянемся отдать все свои силы, знания и умения, а если потребуется, то и жизнь для победы над врагом. Призываем всю советскую интеллигенцию, весь советский народ грудью встать на защиту нашей социалистической Родины, нашей свободы, нашей культуры».
Красная Татария. – 1941. – 24 июня.
Вспоминает проф. А.Ф. Богоявленский (1908-1985):
«Воскресный день всей семьей провели у дочурки в детском санатории на станции Займище, где она лечилась. О событиях первого дня нападения Германии узнали, вернувшись в Казань (радиоприемники к тому времени уже были сданы на хранение). Сообщение о войне поразило нас, но растерянности не вызвало – сказалась безграничная вера в руководство страны, в силу народа. Нет необходимости описывать трудности военного времени, они хорошо известны нашему поколению по личному опыту, а молодежи – по литературе. Было и голодно, и холодно, и тоскливо, когда газеты приносили сводки о фронтовых неудачах нашей армии. Но все это не обескураживало, рассматривалось как временное, преходящее, заставляло быть более собранными, полнее отдавать силы работе, выполнению требований военного времени».
«В самом начале войны, – продолжает А.Ф. Богоявленский, – в армию ушло много преподавателей-химиков – аспирант П.И. Раков, ассистенты Ф.Ф. Файзуллин, Н.К. Майоров, доценты С.Д. Громаков и М.В. Голощапов и др. Несколько раз приходили повестки и остальным мужчинам, но каждый раз это был лишь вызов в военкомат на переучет. Однажды повестки одновременно получили доценты геолог Б.В. Селивановский, химики А.Г. Репа и я, физик Е.К. Завойский, биолог И.Г. Валидов, математик Б.Л. Крылов, географ В.В. Батыр (семь человек из немногочисленного числа доцентов, оставшихся тогда в университете). Не сговариваясь, ранним утром, с рюкзаками за спиной, с полной «походной выкладкой» мы зашли в вестибюль проститься с университетом. Покурили, побалагурили, и вдруг входит ректор К.П. Ситников. Увидев нас, он подошел с вопросом: «Вы зачем здесь?» Мы пояснили. Он отобрал наши повестки со словами: «Ждите меня, не расходитесь», – круто повернулся и вышел на улицу, где еще стояла его пролетка (в те годы ректор пользовался пролеткой на дутых шинах, запряженной серой, в яблоках лошадью – автомобили в городе насчитывались единицами). Возвратился довольно быстро и отправил нас по домам со словами: «Ждите другого вызова», что мы и исполнили. Очевидно, мы были в числе последних, на кого мог рассчитывать университет для начала учебных занятий после войны».
Богоявленский А.Ф. Воспоминания о химфаке КГУ / А.Ф. Богоявленский // ОРРК НБЛ КГУ, ед. хр. 10097/2, л. 7-9.
Вспоминает Э.М. Файзуллин (1937-2005):
«Поселок Займище, расположенный на берегу Волги. Здесь наша семья снимала у хозяев дом под дачу. Я качался на качелях на веранде. Перед качелями – стол из плетеной соломки, на столе – какао, варенье. Вбегает на веранду моя мама, молодая красивая женщина, и говорит, что по радио Молотов объявил – началась война. С дачи наша семья, очевидно, не сразу съехала в Казань, так как передо мной возникает еще одна картина: … Я с братом и няней стоим на опушке леса около железной дороги. Проходит товарный поезд в западном направлении, на открытых платформах – танки, пушки, другая военная техника. Через некоторое время идет товарный поезд с востока – в общих вагонах и на открытых платформах лежат, сидят и стоят раненые (многие из них перевязаны бинтами) – то были первые жертвы чудовищной войны».
Файзуллин Э.М. Кафедра органической химии за полвека (1953-2003 года) / Э.М. Файзуллин. – С. 43 (неизданная рукопись, хранится в Химическом институте им. А.М. Бутлерова КФУ).
Вспоминает аспирант В.М. Гороховский (1923-2015):
«Война началась, когда мы еще не успели сдать экзамен по основам марксизма-ленинизма (ОМЛ). Сразу же стали «исчезать» преподаватели – их призывали в армию. Ю. Китаев и я решили досрочно «толкнуть» экзамен по ОМЛ 24 июня 1941 г. и оба получили по 4.
Осенью 1941 г. в Бутлеровской аудитории я впервые слушал лекции по аналитической химии проф. А.М. Васильева. За кафедрой, как мне казалось, стоял глубокий старик с импозантной бородкой [ему тогда было 59 лет]. Были уже жестокие морозы и в аудитории было холодно. Профессор читал лекцию в распахнутой старорежимной шубе на рыжем меху. Тогда, на II-м курсе, я посетил практику по качественному анализу, которая проходила в лаборатории в одноэтажном древнем здании, во дворе университета, позади анатомического театра. Мы делали реакции на первую группу катионов. Было очень холодно, и реакции не шли на холоду. Последним из наших ребят, кого я встретил тогда, был мой ровесник Александр Казанцев. В начале февраля 1942 г. мне пришла окончательная повестка, и я отправился в армию, а потом и на фронт, как и большинство моих ровесников».
Из неопубликованных воспоминаний В.М. Гороховского, хранящихся в Музее Казанской химической школы.
Вспоминает И.П. Киселев, выпускник КГУ, преподаватель общей химии в КАИ:
«В июне 1941 г. я окончил III курс [КГУ]. 22 июня 1941 г. у меня была пересдача иностранного языка с оценки «хорошо», так как стипендию давали только со средним баллом «5». И вот 22 июня, получив отличную оценку и с прекрасным настроением, я спустился на площадь Куйбышева. Вначале был удивлен, увидев толпу народа на площади. Потом все прояснилось – по репродуктору объявили начало войны. В июле 1941 г. почти всех студентов отправили работать в Елабужский совхоз до сентября. 11 сентября меня вызвали в военкомат и направили учиться в Московскую академию химзащиты имени К.Е. Ворошилова, а в конце октября академию эвакуировали в Самарканд, где я проучился до апреля 1942 г. После сдачи [экзаменов] мне присвоили воинское звание «воентехник II ранга» и отправили в действующую армию на Юго-Западный фронт, под Харьков, на должность начальника химслужбы 221-го ОСБ (отдельного саперного батальона) 150-й дивизии 57-й армии…»
Стенгазета «Химик». – 1980. – № 7.
Вспоминает доцент Ф.Ф. Файзуллин (1910-2002):
«Война застала меня в Харькове, где я проходил сборы офицеров Красной армии. Сразу вернулся в Казань и в начале июля был мобилизован, попал в войска ПВО, участвующие в обороне Москвы. Наша часть выявляла и обезвреживала специально засланных в советский тыл вражеских агентов и лазутчиков, помогавших немецким летчикам сигналами и другими средствами. Мой второй период войны начался на Юго-Западном фронте, основной задачей которого было задержать и отбросить на запад немецкие войска, стремящиеся к Сталинграду, что, как известно, закончилось пленением армии Паулюса. Затем вместе с 23-й минометной бригадой в составе 3-го Украинского фронта освобождал Украину (я продолжал служить в органах контрразведки). Мой четвертый период войны начался на Балканах, где мы помогли народной освободительной армии под командованием И.Б. Тито разгромить фашистов в Югославии. В апреле-мае наши войска вели бои за освобождение Австрии, затем мы выполняли особые задания органов контрразведки на территории Румынии. В январе 1946 г. был демобилизован (войну начал младшим лейтенантом, закончил капитаном госбезопасности) и вернулся в родной университет. Награжден орденами «Красной Звезды», «Отечественной войны» 2-ой степени и многими медалями».
Вспоминает проф. В.Ф. Торопова (1915-2008):
«Тогда, в первые дни страшных событий, как-то не верилось, что это надолго. Я пошла работать в лабораторию Казанского моторостроительного завода, с которым кафедра имела давние контакты. Ведь там было живое дело, фактическая помощь фронту. Получали мы рабочие карточки (800 г. хлеба в день) и отоваривали их на заводе, что было, конечно, удобно. Среди прочих «удобств» – наша лаборатория находилась рядом с литейным цехом, поэтому в помещении было сравнительно тепло. Все мы жили вестями с фронта».
Торопова В.Ф. Воспоминание о пережитом / В.Ф. Торопова // Ленинец. – 1985. – 6 мая (№ 15). – С. 4.
Вспоминает проф. А.Ф. Богоявленский (1908-1985):
«Летом 1941 г., – продолжал вспоминать А.Ф. Богоявленский, – шесть преподавателей (А.Г. Репа, Б.И. Крылов, Е.К. Завойский, Г.К. Дистанов, К.З. Галимов и я) были командированы на заливные луга левой поймы Волги, что напротив Ташевки. Была поставлена задача: накосить и заскирдовать максимально-но возможное количество сена. В университете выдали необходимый инвентарь – косы, механические грабли, лошадь и прочее (старшим в группе был А.Г. Репа). На месте выяснилось, что физик Е.К. Завойский косить траву не сможет, и ему вручили лошадь и механические грабли для сбора сена. Евгений Константинович – обаятельный, скромный и предельно застенчивый – абсолютно не был приспособлен для такой полевой жизни и работы. Было забавно наблюдать, как он пытался заставить лошадь, далеко не резвую, тащить механические грабли. Его понукания: «Но, но, пошла!» на клячу никак не действовали – машет хвостом и ни с места. Вволю налюбовавшись этой картиной, А.Г. Репа взял из рук Е.К. Завойского кнут, взмахнул им с крепкими мужскими словами и …лошадь довольно резво зашагала. Вручив Завойскому вожжи, Репа пояснил, что эта лошадь больше привыкла к крепкому слову, чем к удару кнута, и посоветовал пользоваться словом «покрепче». У Евгения Константиновича вначале ничего не получалось, его «крепкие» слова типа «Но, пошла, гадкая!», «Ну, черт, пошла», ни к чему не приводили – лошадь ни с места. И вдруг, однажды мы услышали от него крепкие и даже «крепчайшие» слова и увидели на лице этого скромного, стеснительного человека улыбку удовлетворения от резвости лошади. Задание выполнили, хотя и наработали на руках крепкие мозоли».
Богоявленский А.Ф. Воспоминания о химфаке КГУ / А.Ф. Богоявленский // ОРРК НБЛ КГУ, ед. хр. 10097/2, л. 10.
30 июня 1941 г. Создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) под председательством И.В. Сталина для мобилизации сил и средств на отпор врагу и сосредоточения всей полноты военной и государственной власти в стране. Уполномоченным ГКО по науке утвержден председатель ВКВШ С.В. Кафтанов. Позднее (1943) в связи с возросшим объемом деятельности уполномоченным ГКО по науке был также С.И. Вавилов.
Левшин Б.В. Академия наук СССР в годы Великой Отечественной войны / Б.В. Левшин. – М., 1966.
В конце июня во всех институтах, отраслевых НИИ и лабораториях, вузах пересмотрены исследовательские программы с учетом неотложных задач обороны.
Наука и ученые России в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945: Очерки. Воспоминания. Документы. – М.: Наука, 1966. – С. 238.
1 июля 1941 г. Управление по делам университетов и НИИ обязало университеты:
«1) Организовать для студентов, выполнивших учебный план 4-х курсов, в июле и первой половине августа подготовку и сдачу одного комплексного госэкзамена по особо составленной и утвержденной программе, охватывающей основные разделы специальных дисциплин. Студентам, сдавшим госэкзамен, выдавать дипломы об окончании университета, остальным – свидетельства с перечислением сданных дисциплин.
2) Установить курс обучения в университетах три года с распространением и на заочное отделение.
3) Исходить при организации учебной работы студентов с 1941/42 учеб-ного года из следующих основных положений: а) продолжительность учебных занятий – в среднем 42 часа в неделю (7 часов в день); б) каникулы: летом – месяц (с 1-го по 31 августа), зимой – неделя (с 11-го по 17 февраля); в) учебно-экзаменационные сессии не более 6-7 недель; г) в период учебной практики устанавливается 8-часовой рабочий день; д) производственную практику организовывать по месту нахождения вуза.
4) Начать учебные занятия (вне производственной практики) со студентами всех курсов с 1 августа с. г. по новым учебным планам. Со студентами нового приема и студентами, занятыми на производственной практике, учебный год начать с 1 сентября.
5) Отменить прием аспирантов в этом году.
6) Решительно пересмотреть планы научной работы и перестроить ее, сос-редоточив усилия на наиболее важных для обороны и народного хозяйства темах.
7) Обратить особое внимание на организацию военной подготовки всего личного состава университета».
Летопись. Т. 1. – С. 430-431.
Из полевой почты капитана П.И. Ракова, погибшего в последние дни войны:
13 октября 1943 г. Из письма П.И. Ракова члену-корреспонденту Б.А. Арбузову:
«Уважаемый Борис Александрович! На днях прочел в «Правде» о том, что вы избраны членом-корреспондентом Академии наук СССР. От души поздравляю Вас как одного из лучших представителей советской науки. Честь и слава нашим ученым, которые в годы войны мужественно выполняли свой долг перед Родиной. Этого не забудет народ, не забудет история.
Более двух месяцев наше соединение ведет наступательные бои. Мы прошли более 300 км, форсировали несколько рек, освободили десятки населенных пунктов. Сейчас перед нами самая сложная задача этого года: отбросить немцев от Днепра и гнать дальше на Запад. Немцы укрепились на том берегу и огрыза-ются орудийным и минометным огнем. Требуется некоторое время подготовиться к решению сложнейшей операции – форсированию Днепра. Но тщетны попытки немцев удержаться. Они скоро будут крепко биты и на Днепре. Война быстро идет к концу. Это радует всю нашу страну. Недалек день полной победы над врагом. Прошу передать мой привет Александру Ерминингельдовичу и всем химикам университета».
Казань. – 2005. – Июнь (№ 6). – С. 57.
24 ноября 1943 г. Из письма П.И. Ракова академику А.Е. Арбузову:
Уважаемый Александр Ерминингельдович!
С большим волнением читал я строки Вашего письма. Война забросила меня далеко, в бескрайние болотистые леса Белоруссии. Лето этого года было особенно напряженным. Мы прошли с боями более 400 км. Форсировали Десну, Сож и, наконец, великий Днепр. Мы освободили десятки населенных пунктов. Бои не ослабели и сейчас, а наоборот стали более ожесточенными. Война вступила в свой окончательный завершающий период. Мы накануне полного очищения нашей земли от немецких захватчиков. Немцы чувствуют близкую гибель своих захватнических планов и все более звереют.
Недавно мы освободили село Р. Гомельской области. Я видел зверства немецкой армии, но то, что я увидел здесь, было таким диким произволом, какого я не видел ранее. Все жители одной улицы были поголовно расстреляны. Их трупы были разбросаны повсюду – и в хатах, и в канавах, и во дворах. Этих зверей в мундирах не остановили ни седины стариков, ни слезы матерей, ни детский лепет. Немцы грабят и сжигают все населенные пункты. Население давно уже живет в лесах, скрываясь от произвола фашистских разбойников. Но за все злодеяния немцам придется ответить. Они уже оплатили свой разбойничий поход на нашу Родину миллионами трупов. Заплатят еще больше.
Очень рад, что коллективом казанских химиков сделано многое в деле укрепления оборонной мощи нашей Родины. Этих трудовых подвигов не забудет наш народ, они также войдут в историю, как и героические дела нашей славной Красной армии.
Нечего и говорить о том, с какой бы радостью я принялся бы вновь за любимую работу. Конечно, мне многое придется привести в порядок. Но это меня не страшит. Разгромим немцев, тогда снова за химию. А пока вперед на Запад!..»
Казань. – 2005. – Июнь. – С. 57.
В этот же день капитан П.И. Раков пишет письмо члену-корреспонденту Б.А. Арбузову:
Уважаемый Борис Александрович!
Вы оказались правы – ваше письмо догнало меня уже далеко за Днепром. Мы перешагнули великий Днепр скоро и, сравнительно, легко. У немцев на правом берегу были довольно солидные укрепления: два ряда траншей, многочисленные дзоты, огневые точки, артиллерия. Но, как бы по инерции, почти без остановки, мы форсировали эту важнейшую водную преграду. На правом берегу сразу же завязались ожесточенные бои. Противник всеми силами старался сбросить нас в реку. Он бросил в бой многочисленную авиацию, артиллерию, танки, самоходные орудия. Пехота беспрерывно атакована наши войска. Но все было напрасно. Мы медленно, но неуклонно двигались вперед и расширяли плацдарм на правом берегу Днепра, накапливали силы. И вот назрел момент. 12 ноября утром 40 минут все гудело от артиллерийской подготовки, затем в бой пошли сотни танков, кавалерия, пехота, самоходные пушки. Оборона противника была прорвана на всю тактическую глубину. В прорыв устремились подвижные войска. Но противник подбросил резервы: танковый корпус, три полка мотопехоты, артиллерию с целью отразить всю нашу группировку. Но прошли времена немецких «клещей». Нам выпала великая честь прикрывать левый фланг нашей группировки. 18-19 ноября противник предпринял яростные контратаки и ...получил по зубам. Батареи нашего полка поработали хорошо. Они с прямой наводки уничтожали танки и пехоту противника. Солдаты и офицеры дрались как львы. Противник понял бесплодность своих атак и начал широкий отход на Запад.
Путь свободен, успевай только догонять. Так воюют бойцы нашего полка.
Все мы с нетерпением ждем дня победы и отдаем все силы этому. С удовольствием прочел, что химики выходят на первое место в университете. Я все же чувствую себя патриотом своего факультета.
Капитан П. Раков.
Казань. – Июнь 2005. – С. 57-58. Подготовили к публикации: Гайдукова Н.М. – директор Дома-музея академиков Арбузовых, Кореева Н.С. – главный хранитель фондов Дома-музея академиков Арбузовых, Милицын Б.Р. - старший инженер ИОФХ им. А.Е.Арбузова КНЦ РАН).
21 марта 1945 г. Из письма П.И. Ракова жене, Вере Николаевне:
«Веруська! Крепко надоела всем эта война, хочется тишины и отдыха, настоящей человеческой жизни без всех ужасов войны. Дьявольски надоело постоянно видеть кровь, бесконечные смерть, трупы и разрушения. Все человеческое существо протестует против всего этого. И только сознание долга перед Родиной вселяет силу воли вновь и вновь продолжать воевать, чтобы довести до конца дело полного разгрома фашистской Германии. А мирная жизнь кажется далекой-далекой. За эти годы войны сколько бы можно сделать полезного в жизни.
Крепко вас целую. Петр».
15 апреля 1945 г. «Веруська! – писал П.И. Раков жене. – Получил твое письмо. Меня прямо обескураживает твое чрезмерное беспокойство обо мне. Все у меня благополучно, я совершенно здоров и чувствую себя прекрасно. Для нас настали горячие денечки, поэтому ограничиваюсь кратким письмом. Еще раз прошу не беспокоиться обо мне, будет все хорошо. Крепко целую тебя. Петр».
Видимо, женское сердце чуяло беду. Это было последнее его письмо. Не довелось аспиранту химфака Казанского университета, командиру огневой батареи 314-го артиллерийского полка, 149-й стрелковой дивизии Петру Ивановичу Ракову, воевавшему с первых месяцев войны, дойти до Берлина. Он пал смертью храбрых 16 апреля 1945 года при взятии г. Форот.
За ратные подвиги при выполнении боевых заданий командования, за храбрость и мужество Раков П.И. награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени, двумя орденами Отечественной войны I степени. Память о Петре Ивановиче бережно сохраняется в стенах Казанского университета. Его имя навсегда выгравировано на «Камне Славы», его научные успехи и фронтовые будни отражены на стенде и альбоме «Памяти погибших» в музее истории КГУ. Имя Ракова Петра Ивановича внесено в республиканскую «Книгу памяти».
«P.S. Большую помощь семье Раковых оказывал академик А.Е. Арбузов».
Борисов В. «Кончим воевать, займемся химией» / В. Борисов // Казанский университет. – 1995. – Апрель (№ 6). – С. 3.
