Эдуард Трескин. От физики до лирики - один шаг

Шестидесятые годы прошлого века - удивительная эпоха для нашей страны. Именно тогда космос, благодаря Гагарину, в одночасье стал ближе. Однако это было и время, когда страна переживала литературный бум. Появились новые поэтические имена, и концертные залы, где выступали молодые Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский и Белла Ахмадулина, были переполнены.

Именно в 60-е в обществе разгорелся жаркий спор о «физиках» и «лириках». Борис Слуцкий в стихотворении «Физики и лирики» говорит:

Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете,
Дело в мировом законе.

Но время доказало, и имена ученых Казанского университета — математика Бориса Лаптева, физика Бориса Козырева и Семена Альтшулера тому подтверждение — что можно быть не только авторитетными учеными, но и прекрасно разбираться в музыке, живописи, театре и литературе.

Наш сегодняшний собеседник как никто другой стал выразителем той удивительной эпохи. Физик и лирик боролись в нем не на шутку. Закончив физфак Казанского университета, он стал известным оперным певцом, своим творчеством доказав безосновательность появившегося в 60-х годах спора.

Эдуард Трескин – народный артист Татарстана, художественный руководитель Пражского музыкального театра «Антреприза», член Союза русскоязычных писателей Чешской Республики, режиссер  в театре им. М.Джалиля, профессор Казанской консерватории.

- Так что, Эдуард Германович, кто победил в споре физиков и лириков?

 — Физики и лирики были во все времена. И в «вечном споре», кто важнее для общества, те или другие, смысл заключался в одной фразе: «из физики в лирику дорога открыта, но обратной, увы, не существует».

Безусловно, есть естественная наука и гуманитарная. И между этими – далекими на первый взгляд – понятиями существует тесная связь. Так, математические методы используются в лингвистике, юриспруденции, биологии. Но есть и искусство, которое тоже каким-то образом связано с наукой. Прямых доказательств этому нет. Но, например, у Пушкина в трагедии «Моцарт и Сальери» Сальери в своем монологе говорит:

Поверил

Я алгеброй гармонию.

Это иронический пример безнадежной попытки судить о художественном творчестве, основываясь только на рациональном начале, исключая чувства, бессознательное и так далее.

Физик Ландау говорил: «Грош цена вашей физике, если она застилает для вас остальное – шорох лесов, краски заката; физик, не воспринимающий поэзии, искусства, – плохой физик».

Наука и искусство настолько тесно переплетены, что воспринимаются как единое целое. Тот, кто хорошо разбирается в математике, тот легче изучает гармонию. Потому что музыкальная гармония основана на математических принципах. Так что все связано. Просто инструменты познания мира разные. Наука — это один инструмент человечества, а искусство — другой. Какие-то вещи мы можем узнать только через искусство. Не понять до конца, но ощутить, по крайней мере.

— Почему вы выбрали Казанский университет?

— Я учился в физико-математической школе №131 и попал в первый выпуск этого теперь ставшего маститым лицея. Нас тогда в порядке эксперимента без экзаменов приняли в университет. Можно сказать, что в университете я оказался так, как родился на свет – помимо своей воли.

— Вы не сожалеете о своем поступлении на физфак?

— Что вы! Я многому обязан университету. Он свел меня с замечательными людьми, ставшими впоследствии моими друзьями. Один из них – Евгений Евтушенко.

На фотографии: Э.Трескин - студент 1-го курса

—Потрясающе!  А как давно вы знакомы со всемирно известным поэтом?

— Мы встретились на первомайской демонстрации в колонне Казанского университета в 1969 году. Это было очень и очень давно. В мае этого года нашей дружбе исполнится 45 лет.

Я осознаю все-таки разницу масштабов нашего творчества.  Но дружбе-то это не должно мешать! Как художник, он грандиозен. Сколько он сделал в литературе и для литературы, может быть, не сделал никто. Достаточно вспомнить не только его собственное творчество, но и составленную и изданную им антологию. Речь идет и о поэтической  энциклопедии «Строфы века», и  о пятитомной антологии «Поэт в России — больше, чем поэт. Десять веков русской поэзии».  Первый и второй тома собрания уже вышли в печати. В начале сентября поэт получил за нее Гран-при российской премии «Книга года».

В первом томе, а это почти 900 страниц, Евтушенко к каждому автору, начиная от Даниила Заточника и заканчивая Пушкиным, предпослал свои заметки, размышления. А «Слово о полку Игореве…» дано в нескольких переводах. В том числе, и его перекладе, как он сам называет. Совершенно, по-моему, гениальному. Скажу даже крамольное: переклад «Слова…»  Евтушенко даже интереснее, чем первоисточник.

— Когда он находит время? Ведь это огромный труд.

— Он спит мало –  4 часа всего. Надеюсь, что Евгений Александрович  поправится и приедет еще в Казань. (Евгений Александровиу в конце августа перенёс операцию. Сейчас он идет на поправку – прим. авт.)

— Давайте вернемся к вашим первым дням пребывания в университете. Что вас особенно впечатлило?

— Придя в университет, я понял, что попал туда, куда хотела моя душа. Атмосфера была необыкновенная: этот вестибюль, как мы его звали вестфак (вестибюльный факультет – прим. авт.), его завсегдатаи. У вестфака даже был свой «декан» – в то время Алик Куропатенко. Там мы встречались, назначали друг другу свидания, обменивались новостями. Это был эпицентр творческой жизни университета. В то время стихи и песни писали все: и биологи, и физики, и химики. Увлечение самодеятельностью было тогда очень популярно. Я даже написал стихи о ней:

О, самодеятельность! Пыл!

Твоею силой центробежной

В искусство я заброшен был –

И это было неизбежно.

И нет, чтоб сделаться пловцом

Или хотя б легкоатлетом.

Поди ж ты – сделался певцом.

И было неизбежно это!

Многие из самодеятельности вышли в искусство. Например, Станислав Говорухин  (В 1958 году Станислав Говорухин окончил геологический факультет Казанского государственного университета, начал работать по специальности. Но скоро понял, что геология – не его призвание).

Еще одна интересная страница творческой жизни студентов тех лет – газета «Ленинец». Редактором в то время была Татьяна Николаева (сейчас Татьяна Михайловна  – доктор филологических наук. В 2008 году была избрана vip-персоной для представительства в Берлине на закрытии конференции, посвященной «Году русского языка»). Редакция стала местом встреч людей, увлеченных литературой.

Борис Бронштейн  (ныне известный писатель-сатирик, замечательный журналист), Борис Львович  (актер, режиссер, известный писатель, издавший книги об актерах «Актерская курилка»), Владимир Булычев (тележурналист), Леонид Сергеев (журналист, поэт, певец, композитор) – вот имена тех, кто был в то время завсегдатаем редакции «Ленинца». И я там бывал, и жена моя Галина Свинцова (поэтесса).

— Людям вообще, а творческим особенно свойственно мечтать. А о чем мечтали вы?

— В отрочестве я мечтал быть физиком. Много читал научной фантастики  -  и возомнил, что совершу какие-то великие открытия. Мог часами пропадать в магазине научной книги, что располагался на Пушкина напротив Тукаевского садика. В школе меня увлекла ядерная физика. Глубина человеческой мысли, воплощенная в конкретной технике, просто поразила меня.

Поступив на физфак, я погрузился в мир, который будоражил воображение, заставлял мыслить. У меня было несколько направлений обучения: и радиоастрономия, и теоретическая физика, и радиофизика. Мои переходы были связаны с тем, что я поступил учиться в консерваторию.

На фотографии: Э.Трескин "на картошке"

— Голос позвал?

 —Видимо, да. Голос – это особенная болезнь: человек заболевает ей раз и навсегда. Меня приняли сразу на второй курс. И началась моя учеба сразу в двух вузах.

— Наверное, это было непросто.

— Все было запутано, сумбурно. К тому же я еще работал на заводе.

 — Удивительное дело. Кем?

 — В трудовой книжке у меня записана специальность «комплектовщик третьего разряда». Понятно, что по специальности я не работал. При заводе был клуб самодеятельности – и я там пел. В общем, у меня была насыщенная студенческая жизнь. Мы были молодые – поэтому все успевали.

— А как к вашему двойному образованию относились преподаватели университета? Делали поблажки?

— Конечно. По идеологическим дисциплинам мне иногда ставили оценки просто так. Я приходил на экзамен по истории КПСС, диамату (Диалектическоий материализм), истмату (Историческоий материализм) или политэкономии, только собирался брать билет, как слышал: «Давайте зачетку. Пять. Отлично пели на последнем университетском фестивале». Подытоживая, скажу:

Экзамены я сам сдавал,

Порою даже и успешно.

Но чаще голос выручал -

И это было неизбежно.

— А кого из преподавателей вы помните?

— Много было ярких преподавателей. Альтшулер, например (Семен Александрович Альтшулер – советский физик, член-корреспондент АН СССР (1976). Открыл влияние ядерного спина на ЭПР)

Я помню блестящие и лаконичные лекции преподавателя математики Кайгородова (доктор физ.-мат. наук, профессор Владимир Романович Кайгородов). Помню великолепных преподавателей Ситникова и Зарипова, профессора Бурганова.

Был у нас замечательный человек, преподававший нам политическую экономию — Виссарион Семенов. Остроумный, веселый, эрудированный, он вместе с нами участвовал в самодеятельности, и мы считали его своим старшим другом.

— Все-таки, творчество брало над вами верх.

— Актовый зал был для меня главным местом в университете. Там была сцена, на которой я пел классику: арию Мефистофеля из оперы Фауст, каватину Фигаро.

А какие были поездки на Всесоюзные универсиады в Ленинград! Никакие профессиональные гастроли не сравнятся с ними по той атмосфере, которая им сопутствовала.

— А вы встречаетесь со своими однокурсниками?

— Посмотрите: пальцы, сжатые в кулак, находятся вместе. А когда кулак разжимается – пальцы расходятся в разные стороны. Так и люди. Со временем мы стали не так часто видеться, как хотелось бы.

Кого-то уже не стало, кого-то я иногда встречаю в Казани, с кем-то вижусь в Москве.

Некоторые из моих  друзей-одногруппников стали учеными. Как, например, Аркадий Алексеев (академик, член-корреспондент РАН), Анатолий Егоров (доцент, преподает в Казанском университете).

Был еще один друг, однокурсник Николай Силкин – замечательный профессор, ученый, огромной души человек. Он написал оперу «Евгений Завойский, или Эпох парадоксальный резонанс» и попросил меня, чтобы я стал ее режиссером-постановщиком. В 2011 году в «Униксе» состоялась премьера оперы. К сожалению, Николай увидеть ее уже не смог.

Кто-то из однокурсников живет в США.  А один из нас — Игорь Цветков —стал священником.

Мы искренне дружили. Были равными в интеллектуальном плане, нас объединяла общность интересов. Пускай жизнь нас раскидала, но прошлое соединяет крепкими нитями. И это прошлое – наш Казанский университет. Кстати, моя семья родилась тоже в годы учебы на физфаке.

— Ваша жена, как и вы, изучала физику?

— Нет. Галя закончила филфак КГУ.

— А где вы познакомились?

— История нашего знакомства очень давняя. Мы познакомились во время поездки на теплоходе «Серго Орджоникидзе», когда мне едва исполнилось 15, а ей 13 лет. Такие туристические поездки тогда только входили в моду. А вот уже серьезные отношения у нас стали складываться в университете.

Я точно помню, как все начиналось. Я выступал на вечере самодеятельности в актовом зале КГУ. И пел романс Эдварда Грига «Ich liebe dich» – «Люблю тебя». А Галя сидела в зале. После концерта мы встретились, танцевали. С этого момента и началась наша семейная история, которая насчитывает в этом году 46 лет.

На фотографии: Эдуард и Галина. Свадьба. Свидетели - студенты КГУ Витя Петухов и Неля Галеева

— Ваша встреча на лайнере не стала случайной…

— Все в нашем мире каким-то образом связано. Композитор Дмитрий Шостакович говорил: «Юмор – это проявление божественного». Но это не тот юмор, который звучит с экранов телевизоров в исполнении Хазанова, Петросяна или Задорнова.  А те необъяснимые совпадения, которые с нами случаются в жизни — какие-то невероятные, неподдающиеся логике перекрещивания связей, судеб, имен, событий. Например, наша дочь Полина вместе с университетом отмечает день рождения. Она ровно на 175 лет моложе Казанского университета. Вот это и есть божественный юмор главного игрока.

На фотографии: Эдик и Галя. Знакомство на теплоходе.

— А удавалось вам его переиграть? Случалось, что преподаватель отменял зачет или в студенческой столовой перед вами остывший суп на горячий меняли?

— Это студенческое везение. Со мной на летней сессии первого курса произошло вот что. Мы с моим товарищем, Аркадием Алексеевым, жили хорошей, веселой, студенческой жизнью: бегали купаться на Волгу, приходили домой под утро. Веселились, одним словом, откладывая «на потом» подготовку к экзамену. И когда вечером мы с ним поняли, что экзамен уже завтра, придумали такую штуку: решили всю ночь не спать, читать вслух лекции. По нашим расчетам под утро мы должны были войти в транс, и тогда знания сами собой влились бы в наши головы.

Ранним утром встречаемся с ним на «Кольце», и он у меня спрашивает:

—Ты что-нибудь помнишь?

— Нет.

— И я нет.

И такое веселье на нас нашло, что мы, не сговариваясь, с воплями кинулись под струи проезжающей мимо поливальной машины. Бежали впереди нее, облитые водой, до Ленинского садика. И такими мокрыми, дерзкими, по-хорошему сумасшедшими, мы ворвались  в университет.

И так вышло, что на том экзамене он получил четыре, а я пять. Мне просто повезло с билетом, говорил я потом. Кстати, благодаря этой «пятерке», я, как отличник, единственный раз за годы учебы смог получать повышенную стипендию.

— Эдуард Германович, вы с такой теплотой вспоминаете о том времени, когда вы учились в университете. Чувствуется, что он вам дорог.

— Я часто бываю в Казанском университете. Исполняю на Дне первокурсника гимн студентов «Гаудеамус». Это потрясающее ощущения, видеть горящие глаза студентов, которые пришли учиться, которые знают, что от них зависит, каким будет будущий день.

Славься, университет,
Высься величаво!

Слава вам, профессора,
Стойким рыцарям пера!

Всем студентам – слава!

Всем студентам – слава!

Я бывал на лекциях для абитуриентов еще до поступления в университет. Частенько заглядываю в  Музей истории университета к Стелле Владимировне Писаревой. Исполняю концерты в Актовом зале. И везде, куда бы я ни приходил, — на физфак или в главное здание — университет я ощущаю физически. 

И пусть кто-то говорит, что у магии нет математической базы — неважно. В университете это работает.