Неприступная крепость Казанского университета

Ars longa, vita brevis est

(область  науки безгранична, а жизнь  коротка, - лат.выражение)

Мы  продолжаем серию публикаций о выдающемся математике и ректоре Казанского университета Николае Ивановиче Лобачевском.

В предыдущем материале  мы подвели повествование к первым годам ректорства ученого и заострили  внимание на его взаимоотношениях с попечителем Казанского учебного округа Мусиным-Пушкиным.

Не будем  повторяться и сразу перейдем к описанию самых важных и интересных дней из жизни нашего университета того периода.

«Слабые ноги» Казанского университета

Как известно, наследие Магницкого оставило в стенах университета свой печальный след. Количество студентов было ничтожно мало – чуть более 100 человек обучались на всех четырех отделениях.

«Наш университет с большою головую, тощим телом и на слабых ногах», - говорил в те годы Лобачевский.

Такое положение дел для того времени было неудивительным. Гимназисты все чаще отказывались продолжать обучение в университете, родители более состоятельных учащихся предпочитали лицеи, пансионаты и домашнее образование. Представители духовенства пополняли только отделение врачебных наук. Таким образом, образовался круг учеников, желающих получить от университета только аттестат, а не знания.

«Когда наш  университет в последнее время  сделался разборчив, то многие предпочитают ехать в другие университеты, в особенности из гимназий в округе», - писал Лобачевский Мусину-Пушкину, имея в виду особо плачевное состояние разряда восточной словесности, где на одного слушателя приходилось четыре преподавателя.

(На портрете - попечитель Казанского учебного округа - Михаил Мусин-Пушкин)

Надо сказать, что и ректор, и попечитель округа уделяли особое внимание развитию преподавания восточных языков в Казанском университете, понимая государственное значение этой деятельности.

Отрадно, что  совместные усилия Лобачевского и Мусина-Пушкина увенчались успехом. Если ранее преподавание ограничивалось только персидским, арабским и турецко-татарским языками, в период до 1845 года последовательно были открыты кафедры монгольского, китайского, санскритского, армянского, манчжурского языков и предполагалось учреждение кафедры тибетского языка.

Результаты работы Лобачевского мы можем видеть сегодня как в Казанском, так и в Санкт-Петербургском университете, так как формирование факультета восточной словесности в Петербурге стало возможным во многом благодаря переводу из Казанского университета профессоров разряда восточной словесности.

Ну а до этих событий Николай Лобачевский, обеспокоенный  недостатком студентов на отделении, запросил у правительства страны возможность принятия в иностранную коллегию выпускников-востоковедов без экзамена, а только с аттестатом.

Еще одним важным предложением стало представление к избранию помощника библиотекаря Фойгта адъюнкт-профессором университета. Здесь возникает вполне резонный вопрос, как такое незначительное, на первый взгляд, событие могло отразиться на деятельности университета? Но именно благодаря ему в университете появилось преподавание истории общей литературы.

Лобачевский придавал особое значение возможности при изучении литературы следить за ходом человеческой мысли, а литературные произведения интересовали его своей связью с историческими происшествиями, государственными отношениями, развитием промышленности и успехами наук.

От губернской газеты до научного журнала

Очень сложно описать  все многочисленные идеи, которые  озвучивал ректор в тот период. Многие из них были реализованы в  процессе его деятельности, а некоторые  – уже после смерти.

Одно из выполненных Лобачевским дел - создание печатного органа Казанского университета «Ученые записки», которые родились из издания «Казанские известия».

«Казанские  известия» начали выходить 19 апреля 1811 года и, в том же году, были переданы Казанскому университету. «Известия» служили местно-областным интересам и поэтому давали читателям обширный материал, касающийся как местной жизни, так и истории, статистики, этнографии края. В одном из первых номеров были описаны результаты наблюдений студентов Лобачевского и Симонова за кометой.

Газета придерживалась эпиграфа: «Я дело самое в листах сих возвещаю, читателей моих не ложью обольщаю» и продолжала выходить в свет вплоть до ревизии Магницкого, которая нашла издание неблаговидным и предложила заменить его другим. Отныне «известия» стали называться «Казанский вестник» и были призваны доказывать, что христианское благочестие – «основание истинно доброго воспитания».

К счастью, в 1828 году во главе издательского комитета встал Лобачевский и возобновил печать обширных по тематики публикаций – иностранных известий, местной хроники. Кроме того, ученый поместил в газету и свой перевод статьи Уитсона о резонансе, «Речь о важнейших предметах воспитания» и первый печатный труд по неевклидовой геометрии.

Надо сказать, что «вестник» граничил между своим научным значением и занимательностью для публики, и, в конце концов, чаша весов перевесила в пользу первого, и издание стало научным журналом, который назвали «Ученые записки Казанского университета».

Лобачевский стремился сделать журнал известным широкому кругу западно-европейских ученых посредством перевода научных трудов на иностранные языки. Вместе с профессором физики и метеорологии Эрнестом Кнорром ректор решил в дополнение к журналу публиковать научные статьи на немецком и французском языках и поднял вопрос об образовании «Ученого общества».

Мотив был ясен – ректор хотел, чтобы его начинание было поддержано товарищами, а новое издание было более обширным и включало в себя труды всех преподавателей университета.

Но здесь его ждало  разочарование. Проект устава общества, составленный профессорами, показался  чиновникам министерства весьма странным. «Нет определительно высказанной цели», - именно так звучала основная причина отказа в создании органа.

Лобачевский всеми силами пытался пробудить инициативу в  ученых и дать им возможность общения  не только с отечественными, но и  заграничными коллегами. Не все профессора университета, отрезанные от европейских центров научной деятельности, были способны на самостоятельную научную работу.

К сожалению, система власти препятствовала многим начинаниям, беспощадно убивая инициативу. Только после потрясений, пережитых Россией во время Крымской войны и вызванных ими реформ, университеты получили больше возможностей. Тогда при Казанском университете образовались Общество естествоиспытателей, Медицинское общество, Общество археологии и этнографии, Физико-математическое общество и другие.

Ректор-библиотекарь

Очень часто Николая Лобачевского называют «великим строителем Казанского университета», но не реже и библиотекарем, создавшим одну из самых больших и великолепных библиотек Российской империи.

Мы уже писали о том, что еще до избрания ректором, Лобачевский занял должность библиотекаря, но лишь формально. Находящаяся в состоянии полного расстройства, библиотека не была им принята, официально ей распоряжался фаворит Магницкого, который издавал поручения, игнорировавшие нового библиотекаря.

Несмотря на это, Лобачевский не переставал заботиться о библиотеке и предложил открыть ее по определенным дням для всех желающих. Затем эта инициатива была распространена на все кабинеты и музеи университета, что имело огромное просветительское значение и сближало университет с городом, делало его интересы близкими населению.

Фактически библиотека была принята Лобачевским вместе с ректорской должностью. Тут же была образована комиссия, которая составила полный инвентарь библиотеки и посчитала потери. Общий документальный библиографически точный каталог был составлен по новым правилам, то есть под одной общей нумерацией с указанием цены, по какому случаю книга поступила и в каком состоянии находится.

Надо сказать, что Лобачевский  не ограничился одним фундаментальным каталогом, книги начали распределять и систематизировать по своей принадлежности к той или иной области знания.

Увеличение средств, выделяемых на покупку книг, приводило к необходимости  постройки для библиотеки более  просторного здания, что и было сделано в 1833 году.

Страшный мор у стен Казанского университета

Через три года после вступления Лобачевского в должность ректора  в Казань пришла самая опасная  эпидемическая болезнь 19 и 20 веков, уносившая сотни тысяч и даже миллионы жизней, – холера.

(Казань, первая половина 19 века)

При первом появлении признаков холеры в городе Лобачевский обратил на это внимание губернатора и сам принял под свою ответственность все нужные меры для защиты лиц, живущих в университете. Все входы в университет и университетский двор были закрыты и открывались только для пропуска врачей.

В университете искали убежища  от опасности и многие студенты, а также чиновники, и, в конце  концов, число лиц, запертых в его  стенах, дошло до 560 человек. При непосредственном участии ректора люди были снабжены всеми необходимыми припасами, еда и питье подвозились на отдельный двор.

(Императорский Казанский университет, 19 век)

В воспоминаниях современников очень подробно описаны те дни страха и человеческого страдания. На всей университетской площади поддерживалась чистота, воздух очищался хлором и уксусом, для заболевающих было устроено два лазарета, а все белье умерших сжигалось. В университет, по указу Лобачевского, не допускались даже рукописи, скрепленные нитками, все листки подвергались дезинфекции.

Результаты заботы ректора  можно видеть по статистике. «Ибо до сих пор из числа 80 студентов ни один не был болен даже легкими припадками холеры, а из числа всех 560 человек, живущих в главном квартале университета, больных холерою было 12», - писал попечителю Лобачевский.

Из описаний того времени можно представить университет крепостью, защищавшейся от врага. Действительно, многие порядки были сродни военному времени. Повсюду стояли часовые и дежурные, рассыльные были размещены в отдельном помещении – в анатомическом театре, выходить им на улицу разрешалось лишь в «дехтяном» платье. Были учреждены две больницы – одна в клинике университета, другая в главном корпусе. Профессора и адъюнкты, чиновники были размещены прямо в аудиториях.

Сам Лобачевский спал в  физическом кабинете, но, вероятно, спать приходилось мало. На ректора с надеждой и ожиданием избавления смотрели почти шесть сотен людей, запертых в стенах университета!

(Продолжение  следует)

Материал основан на воспоминаниях современников, трудах о жизни и научной деятельности Николая Лобачевского, авторы: А.В.Васильев, В.В.Вишневский, В.Ф.Каган, Б.Л. Лаптев.