Искандер Гилязов: "Я был удивлен, насколько уважительно немецкие ученые писали о татарах"

О том, почему татарским фольклором первыми заинтересовались немцы и как захоронения военнопленных-татар пострадали от рук советских солдат, размышляет профессор КФУ, директор Института татарской энциклопедии и регионоведения АН РТ, автор книги «Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны» Искандер Гилязов на страницах  газеты Бизнес-онлайн

Для татар восстановили только основной памятник

Я не помню, какой именно документ на эту тему мне попался первым, но сейчас могу вспомнить, какой сюжет больше всего привлек. Меня привлекло то, что под Берлином есть кладбище. Это кладбище в Церенсдорфе. В книге есть целый раздел, посвященный ему. И я был на этом кладбище, когда оно еще не было отреставрировано — было жуткое зрелище. Я целенаправленно занимался историей Второй мировой войны. В 1995 году надолго приехал в Германию и 1,5 года провел там, работал в архивах и вдруг обнаружил в публикациях отсылки к теме татар-мусульман в германском плену в годы Первой мировой войны. И вот тогда впервые побывал на том кладбище благодаря ныне уже покойному немецкому коллеге Герхарду Хеппу, которого я неоднократно упоминаю в книге и искренне благодарю. Он меня повез туда. И, что самое интересное, и, наверное, самое поучительное в истории, что кладбище находилось в зоне советских войск во времена ГДР.

Город Вюнсдорф был центром расположения группы войск Советской Армии в Германии, там располагалось наше командование. Рядом с этим городом была зона, запретная для немцев. И кладбище тоже оказалось в этой зоне. Судя по всему, никто из наших солдат и военных не обращал внимания, что там лежат их сограждане, военнопленные, погибшие в годы Первой мировой войны. Конечно, там находились и англичане, и французы, но там похоронены около 400 наших сограждан. А прямо в этом месте проходила танковая трасса, там были танковые полигоны. На этом кладбище есть памятник, о котором мы в книге тоже говорим, — это основной памятник, который до сих пор там стоит, но, к счастью, уже отреставрированный. Он выполнен в форме большого каменного сундука с крышкой. И, когда я туда пришел, эта крышка была снесена. Судя по всему, ее подцепили танком, потому что думали, что там внутри что-то есть. На могильных плитах были следы от автоматных пуль, на одной из плит было написано «Алеша, дембель 1972». Это меня тогда так поразило... А посреди леса стоит другой памятник, новый, «Мы идем к победе коммунизма» или «Слава Вооруженным силам Советского Союза»...

По моим данным, основной вклад в восстановление кладбища в Церенсдорфе внесли англичане, поскольку там были похоронены и десятки английских солдат в основном индийского происхождения. Но для своих погибших сограждан они сделали все более серьезно, чем по отношению, скажем, к татарам. Для татар восстановили только основной памятник. Известно место татарских могил и все. А каждому английскому солдату отдельно поставлена мраморная плита. Небольшая, но аккуратная отдельная плита с указанием имени, подразделения и так далее. Правда, в конце концов, в последние годы была поставлена посередине кладбища стелла. На ней высечены имена всех, кто погребен на этом кладбище — немцы же достаточно педантичный народ. Не уверен, что списки полные, но все равно приятно.

Интерес к татарскому языку возник в Германии и только потом в России

Позже у меня появились другие сюжеты для книги, это связано с эмигрантами. Я вдруг заинтересовался судьбой татарских студентов в Германии в 20-е годы. Эта тема до сих пор малоизучена. Оказывается, было такое соглашение между правительством Советской России и Германией, согласно которому немцы принимали на учебу студентов. И в основном мусульман из Татарстана, Башкортостана... Сотни студентов отправились учиться в Германию. Из Средней Азии, частично из Кавказа, но татар было больше всего.

Потом меня заинтересовала речь Вальтера Шелленберга (начальника внешней разведки службы безопасности, бригадефюрера СС — прим. ред.) на открытии в 1944 году в Дрездене школы военно-полевых мулл под эгидой СС. Он выступил с речью о том, что Германия всегда относилась дружелюбно к исламу и что уже был пример взаимодействия во время Первой мировой войны. Он говорил, что обязательно нужно продолжать работу в том же духе. Потом я увидел, что в Германии историки и другие ученые проявляют большой интерес к этой теме, выпускаются книги и статьи, например, «Ислам и Германия», и таких публикаций очень много.

Если копнуть глубже, это вообще одна из первых среди европейских стран начала контактировать с исламским миром. В XVIII веке в Германии уже были построены мечети. Конечно, они были больше декоративными, потому что на них тогда была мода. А сейчас из-за политического фактора очень многие историки изучают этот исламский фактор в жизни Германии. Но их интересует общая история взаимоотношений страны с исламским миром, а меня же интересовала именно судьба татар. Мы собрали материал, который немцы во многом не понимали.

Благодаря Первой мировой войне появился интерес к татарскому языку. Вот такой своеобразный гуманитарный эффект. В Берлине началось преподавание татарского языка, и это длилось до 1930 года. Там преподавал Готтхольд Вайль, он опубликовал в 1923 году первую статью более-менее объективную о татарах на основании своего опыта общения. Я был удивлен, насколько уважительно немецкие ученые писали в то время о татарах: что у них приятная внешность, что у них насыщенная история и высокая культурная традиция. В 1930 году он опубликовал сборник татарских текстов. В России и Советском Союзе такого глубокого понимания татарского фольклора тогда еще не было. Там не только приводились тексты, но и было проведено глубокое исследование. Все это было записано на пластинках, и все это сейчас находится в звуковом архиве Берлина и в музее этнологии там же. И я считаю, что именно в Германии в 1936 году появилась первая в истории работа, которую назвал бы советологической, работа, которая посвящена тюркским народам СССР. Потому что вся остальная советология появляется уже перед холодной войной, когда в это вмешались американцы. Но там были уже совсем другие мотивы. Не научный интерес, а сплошная политика.

Не нужно выдергивать из истории то, о чем неприятно вспоминать

Сейчас люди почти не интересуются Первой мировой войной. К сожалению, сейчас уже и дедов, которые погибли во Второй мировой войне, мало кто помнит — особенно в третьем поколении. Но от этого никуда не денешься. Мы же не помним войну 1812 года, и кто из наших родственников там воевал. Для нас это уже мифология. Первая мировая фактически тоже превратилась в мифологию, к сожалению. Но государство в любом случае, как мне кажется, должно помнить о таких вещах. Это же солдаты, которые погибали за Россию. Она, конечно, тогда была Российской империей — это совсем другая страна, и все радикально изменилось в 1917 году. Воевать шли за одну страну, а возвращались в другую. Но люди остались людьми.

Есть такая крылатая фраза: «Россия — страна с непредсказуемой историей». Не с непредсказуемым будущим, а именно с непредсказуемым прошлым. И есть еще вторая фраза, которая очень четкая и во многом, к сожалению, правильная, хотя история не должна быть такой: «История — это политика, перевернутая в прошлое». Очень часто мы используем ее как инструмент, о чем писал еще Джордж Оруэлл. В истории мы очень часто видим только то, что хотим видеть. Но прошлое есть, и его нельзя менять. Его надо суметь правильно донести, со всеми нюансами, со всеми сторонами — черными, белыми, красными — любыми.

Переломные моменты в истории страны необходимо всегда подвергать анализу. Я не могу сказать, защищена ли сегодня Россия от того, что какие-то страны могут сыграть на ее многонациональности и поликонфессиональности, потому что современная ситуация в России очень специфична. Кто мог предсказать, что Советский Союз так быстро развалится и коммунистическая идеология так быстро будет сведена на нет? Хотя, я считаю, что эта идеология не нивелирована, а так и осталась на том же уровне во многих моментах. Кто мог сказать, что отношения России с Украиной вдруг войдут в такой тупик буквально в течение одного года?

Задача исторической науки в большей степени воспитательная. А мы сейчас имеем общество, которое в большинстве своем больно амнезией. Мы что-то выдергиваем из истории. Это нам не нравится, значит, этого не было. А то, где мы такие хорошие, белые и пушистые, — это надо сразу поднимать и возвеличивать. Нельзя так. Кто-то говорит, что историю нужно знать, чтобы не повторять ошибок, но парадокс еще состоит в том, что ошибки повторить нельзя, потому что они были и все — можно только совершить новые. Это же прелесть, вкус и одновременно трагедия истории в том, что ее нельзя повторить. Общество, которое знает и уважает историю и не делает ее источником для своего собственного сегодняшнего возвеличивания, будет крепко стоять на ногах.

Пропагандистские лагеря никуда не делись. Их функцию сегодня выполняет телевидение, радио и интернет. Люди не умеют пользоваться информацией. Есть такая сторона событий, которую 90% людей не замечает и в эту ловушку попадает. Человек отучается думать и анализировать, искать что-то как существо мыслящее. Он просто нажимает на кнопку.