В Казанском университете в научных мероприятиях, посвященных 150-летию кафедры биохимии, принял участие Михаил Гельфанд, заместитель директора Института проблем передачи информации РАН – один из тех, кто в СМИ и научной общественности поднимал тему лжедиссертаций. Именно об этом мы решили поговорить с ним во время его визита  в Казань.

‑ Фальшивые диссертации сейчас не обсуждает только ленивый, но вы, Михаил Сергеевич,  были первым, кто поднял тему плагиата в научной среде. Как известно, наука не терпит лжи, но все-таки - какие цели вы перед собой ставите, разоблачая лжеисследователей?

‑ Я был не первым в борьбе с плагиатом. Такого рода разговоры возникали все время. Другое дело, что в какой-то момент сложилось несколько вещей. С одной стороны, пришла новая команда в минобразования, которая была готова обращать на это внимание. С другой стороны в Московском университете случился совсем уж смешной и глупый скандал, не просто плагиат – человек приписывал себе несуществующие публикации. Я вошел в комиссию, которая исследовала деятельность этого конкретного диссертационного совета. В комиссии было несколько профессиональных историков, чиновники из министерства и я как член Общественного совета при Министерстве образования и науки РФ. В результате вскрылось очень много нарушений, совет был разогнан, а глава этого совета профессор МПГУ Александр Данилов был уволен из университета, да еще и перестал быть заместителем председателя экспертного совета ВАК по истории. Какие-то люди потеряли свои степени, какие-то наказания последовали. Не очень много, но что-то в этом направлении делалось.  У нас репутационные механизмы, к сожалению, работают очень странно. Человек, который годами возглавлял такую «диссертационную фабрику», сейчас пишет учебники для школьников.

Параллельно возникло движение в Интернете. Несколько человек в Живом журнале стали проверять диссертации политиков. Особенное внимание к людям, которые ведут себя омерзительно. И образовалось некое неформальное сообщество, в котором люди обменивались информацией, а журналисты брали из этих обсуждений материал для публикаций.

Я сейчас активно в эту работу не вовлечен, но, как мне известно, министерство активно продолжает какие-то диссертационные дела смотреть.

‑ А как именно смотреть?

‑ Сейчас принято новое положение о защите степеней. Срок подачи апелляции продлен до десяти лет, а был три года. Причем, знаете, что смешно? Он продлен, но при этом те, кто успел защититься до принятия нового положения, у кого прошло больше трех лет с защиты, они оказались «под амнистией».

Кстати, не так давно образовалось одно Интернет-сообщество «Диссернет», где довольно много народу из различных точек России и за рубежом исследуют уже пачками диссертации ‑ всех депутатов Госдумы, всех ректоров… В день, например, публикуется по две-три новые экспертизы. Время от времени, если кто-то из политических деятелей проявляет особую омерзительность (прим. поведение), то публикуют и о нем. В тоже время здесь не оценивается само качество диссертации, а чисто механически – «откуда списал»…

Мне же интересен не политический аспект, а все-таки содержательный ‑ научный. Но в то же время я поддерживаю такую разоблачительную деятельность. Ладно, человек защитил эту липовую диссертацию, бог с ним, но если он не в состоянии даже отличить «паленый» продукт от нормального? Вот, например, некий депутат или губернатор защитил халтуру, плохо написанную диссертацию, а затем ему принесли, например, план развития области, написанный точно так же, – левой ногой. Если он не в состоянии отличить нормальный продукт от паленого, то какой же он чиновник и менеджер? Он просто плохой управленец, который не в состоянии подобрать хороших исполнителей, не в состоянии проконтролировать их работу!

‑ Вы разоблачаете сразу несколько фальшивых диссертаций. Используете систему «Антиплагиат» или еще какую-то?

‑ Система «Антиплагиат» используется наряду с другими системами. В «Диссернете» основной является не она, а «Диссерорубка профессора Ростовцева». Фактически – это запросы к Яндексу, разумным образом организованные. Я не пользуюсь ни тем, ни другим, как и говорил, активную исследовательскую деятельность в Интернете не веду, а если приносят проверить чью-то работу, то фальшивую диссертацию видно сразу.

‑ Предложения о расформировании Высшей аттестационной комиссии и введении аналога западного PhD отвергнуты, право выпускать «фирменных» кандидатов наук получают лишь несколько ведущих вузов, перечень которых определит ВАК. Вы согласны с такой постановкой вопроса?

‑ Такая вещь может работать, когда имеются хорошие репутационные механизмы. Например, ты знаешь, что кандидат наук Петербурского университета и Тьмутараканского кулинарного колледжа – это разные уровни.

Санкт-Петербурский государственный университет начал такой проект, но это не ВАК. Они создали по западному образцу комиссию, пригласив экспертов: два человека из-за рубежа, два человека из России, но не из этого вуза, и трое, кажется, «своих». У них были жесткие публикационные критерии. Может ли это работать в масштабах страны? Думаю, что, по состоянию на сейчас, нет, не может. Обойтись без внешнего органа, который будет доказывать и «тыкать мордой», сразу, по-видимому, невозможно.

Если сейчас ВАК заработает так, как надо, какие-то слабые диссертационные советы распустят. Я бы сейчас предложил, чтобы ВАК не рассматривал отдельные диссертации, кроме апелляций, конечно, и тех случаев, на которое научное сообщество обратило особое внимание. Но надо, чтобы экспертные советы ВАК жестко следили за работой дисссоветов – не так, как сейчас, усугубляя формальные критерии, – а содержательно,  и чтобы совет, который проштрафился, – разгонялся. После нескольких показательных порок можно было бы подумать о большей свободе в этом вопросе.

К тому же в России есть надбавки за степень. Если кому угодно будут давать степень, то почему государство должно платить им надбавки? Тут завязано больше, чем одна проблема. Одним словом, мы знаем, как должно быть устроено светлое будущее, но мы не знаем, как его построить…

‑ В России существует Общество научных работников. В его декларации написано, что члены Общества будут «способствовать возрождению российской науки и дееспособности научного сообщества». Как, по-вашему, можно ли ученым положиться на данную организацию?

 ‑ Создание такого общества давно обсуждалось среди активных людей, которые на разных форумах говорили, что хорошо бы нам иметь некое структурированное общество. У ОНР имеется устав, критерии приема, основанные на публикационных показателях, – то есть, человек, который не пишет научных статей, не может претендовать быть членом общества. Есть комиссия по приему, которая проверяет формальные соответствия по правилам приема, есть совет, есть два сопредседателя. Они занимаются следующим – пытаются структурировать все обсуждения вокруг научной политики. От имени общества выпускаются заявления. Они, например, отслеживают новые документы, которые появляются на сайте министерства, и пытаются какие-то рекомендации подавать. Члены этого общества входят в различные экспертные группы. Это некий локальный коллективный разум. Общество, например, организует сбор подписей под коллективными письмами. Вот, например, было письмо Председателю Госдумы, Премьер-министру, когда принимали новый закон о реформе РАН, где стояли 1100 подписей докторов и кандидатов наук.

‑ Михаил Сергеевич, хотелось бы узнать ваше мнение о развитии науки в России и услышать ваши прогнозы по решению существующих проблем.

‑ Ничего хорошего! Та реформа, которая объявлена министерством, стратегически она разумна – Академия наук не должна работать как министерство, а должен быть некий клуб ученых, как во всех странах мира. Но то безобразие, которое сейчас творится!.. Вы знаете, что с 1 января все должны перейти в агентство. Я боюсь, что будет страшенный бардак ближайшие несколько лет и будет страшное безденежье из-за этого, что пострадают как раз активно работающие научные группы. Я готов поверить в разумность намерений, но не в разумность действий. Можно спровоцировать отток людей. И это уже происходит.

‑ А что скажете про вхождение в ТОП-100?

‑ Если честно, то я не очень хорошо знаю про эту программу. Но, по-моему, такого рода вещи не делаются ни за три года, ни за семь лет. Акцент на зарубежные публикации – как некий инструмент «вхождения» –  конечно, очень хорошо. Такое надо поощрять. Это прививка от провинциализма и от провинциального высокомерия. Но одним только этим инструментом не обойтись. В нашей науке большая инерция.

Говорят, чтобы стать женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта. Правильный университет делает упор на сильных лейтенантов. Но генералы из них вырастут не за семь лет! Есть системные болезни организации российской науки в целом, и главная из них – отсутствие адекватной системы научной экспертизы.

Я активный пессимист в этом вопросе.

‑ Спасибо за беседу!