28 февраля Казанский университет простился со своим профессором кафедры русского языка - Татьяной Михайловной Николаевой (Тарчевской). По своей сути ее жизнь принадлежала целиком Казанскому университету. Татьяна Михайловна много лет руководила газетой Казанского университета "Ленинец", которая являла собой центр активности корреспондентов из числа преподавателей, сотрудников и студентов. Именно в ней нашли свои первые стихи многие поэты родного университета Равиль Бухараев (мехмат), Лидия Григорьева (истфилфак), Галина Свинцова (истфилфак), Николай Беляев (геофак), поэт и драматург Роман Солнцев (Ринат Суфеев) (Физфак)... В орбите Татьяны Михайловны вращалась творческая студенческая молодежь Борис Львович (физфак), Борис Бронштейн (химфак), Эдуард Трескин (физфак), Борис Максимов (геофак), телеведущий Владимир Булычев (истфилфак), журналист Евгений Ухов (отделение журналистики истфилфака).cловом всех трудно перечесть...Татьяна Михайловна долгое время отвечала за художественное творчество на историко-филологическом факультете, была активным членом Художественного Совета университета, постоянный член жюри всех фестивалей "Студенческая весна КГУ". В процессе работы жюри сложился замечательный коллектив преподавателей, благодаря которому в городском конкурсе фестивалей университет всегда занимал одно из трех призовых мест (в том числе и первое)...

Воспоминания выпускников:

Татьяна Журавлева.: Преподаватель от Бога, я у неё училась! Это был космос, это была песня. И как она умела ценить мыслящих  студентов, была щедра на похвалу и поддержку, её энергия заряжала и вдохновляла. Она могла помнить понравившийся ей ответ студента на экзамене до конца его учёбы. Так было и со мной. На защите диплома, вновь говоря о том, как я отвечала, Татьяна Михайловна не скупилась на добрые слова, хотя была статусным, строгим, но почитаемым и уважаемым преподавателем. Я считала её эталоном, подражала ей. Лекции были упоительны, голос неповторим, риторическая манера необыкновенно артистична. Светлая память, дорогой мой Преподаватель, Личность с большой буквы. Низкий поклон.

Свои воспоминания приcлал не менее значимая звезда юмора, лауреат премии "Золотое перо России" - выпускник химического факультета Борис Бронштейн. 

Университетскую газету «Ленинец», которую редактировала Татьяна Михайловна Николаева, я однажды предложил переименовать в «Верный ленинец». Шутка по тем временам была рискованная, а сейчас ее и не поймут даже. Дело в том, что в начале 60-х верным ленинцем советская пропаганда угодливо называла тогдашнего руководителя страны Хрущева. А мы, студенты оттепельной поры, к Никите Сергеевичу относились весело, напропалую шутили и рассказывали про него анекдоты.

   Оттепель как оттепель, но полюс тепла почему-то пришелся на крохотную комнату на первом этаже главного здания. Если перечислить людей, вышедших оттуда в заслуженные и народные, в лауреаты и дипломанты, то невозможно будет понять, как столько их в этой комнатке помещалось. Видимо, они приходили не все сразу, да и Татьяна Михайловна, женщина миниатюрная, много места не занимала.  

   Какое место она занимала в нашей творческой судьбе, выяснилось позже, а тогда виделась нам хозяйкой дома или даже завклубом. Это и впрямь был созданный ею своеобразный клуб, где пели под гитару хорошие песни и читали хорошие стихи – нередко свои. Именно здесь геолог Коля Беляев огласил в пику Маяковскому дерзкие строки: «Я не хочу равнять перо и штык. / Штыком чему научишь человека?»

   Мы были в восторге. Правда, спустя годы поняли, что и пером человека мало чему научишь.

   Чему и как учила нас Татьяна Михайловна? Да вроде ничему и никак. Но каждый раз, покидая редакцию «Ленинца» после пылких дискуссий и перепалок, мы чувствовали себя умнее и образованнее. Друг друга, конечно.   

   Несомненная ее заслуга в том, что она никогда не говорила: «Тихо, ребята! Об этом – не надо! Об этом – нельзя!» И это – в условиях тотального присмотра за разного рода вольнодумцами, когда все насквозь прослушивалось и, возможно, записывалось.

   Мы все как будто неплохо учились, и каждый благополучно получил диплом – физика, химика, геолога, историка… Но вот что забавно: если бы мы обменялись между собой новенькими дипломами, на дальнейшей карьере каждого из нас это никак не сказалось бы.

   Многие из завсегдатаев «Ленинца» поменяли профессии, к чему Татьяна Михайловна в той или иной мере была причастна. И теперь, когда говорят о ее питомцах, в первую очередь перечисляют нас, что несправедливо по отношению к тем, кого профессор Николаева чему-то обучала на кафедре. Думаю, среди них немало достойных специалистов, просто человек, занимающийся суффиксами и приставками, менее заметен, чем человек на газетной полосе или человек на сцене в свете прожекторов. (Борис Бронштейн).  

Вспоминает заслуженный  артист РФ, актер театра и кино, режиссер Борис Львович. 

В 1955 году я окончил школу и поступил на физический факультет КГУ. С самого начала я понимал, что физик я никакой, но так хотели мои родители, и мне пришлось им уступить.  Сразу же вместо первой пары по матанализу я пошел в клуб на репетицию и с того времени  физикой занимался мало, в основном, самодеятельностью и поэтому через какое-то время стал в универе довольно известным человеком. Что естественно, потому, что когда выходишь на сцену, тебя так или иначе видят и узнают. И вот через какое-то время  ко мне, первокурснику, подошла молодая, симпатичная женщина и сказала: «Львович, привет! Я Таня Николаева, редактор «Ленинца». «Здравствуйте, - говорю, - Таня, чем обязан?»  «Ой,ой, - отмахнулась она, -  вот этого не надо -  обращения на вы и всяческого пиетета, я тебя старше совсем немного.“ (Потом оказалось, что  лет на 10 приблизительно.) Взяла меня за руку и весело сказала: «Пойдём со мной!» Мы пересекли вестибюль, пошли куда-то в угол, и там оказалась совсем малюсенькая комнатка на двери которой висела табличка: «Редакция газеты «Ленинец».

Вот с этого момента я попал в число приближенных к редакции и к Тане Николаевой. Она собрала вокруг себя всю университетскую богему - людей с разных факультетов, но пишущих, поющих, неординарно мыслящих, так или иначе представляющих для нее какой-то креативный интерес.

Это был Эдик Трескин, который с первого курса уже поражал Университет своим замечательным от природы баритоном. Его жена Галя Свинцова, которая со школьных лет была известна в Казани, как человек пишущий хорошие стихи. Лида Григорьева, замечательная поэтесса. Физфаковец Миша Шапиро играл на рояле и вообще был человек очень креативный. Володя Булычев, журналист.  Борис Бронштейн, который учился на химфаке, но тем не менее, уже тогда был известен, как человек пишущий хорошие и смешные стихи и фельетоны. В это время выпускник геофака Боря Максимов создал театр «УТЮГ» - «Университетский Театр Юмора и Гротеска». А Боря Бронштейн с товарищами учредил на химфвке театрик, который в пику «УТЮГУ» назвался «УХВАТ» « Университетский Химический Весёлый Актуальный Театр» и тоже  попал в число избранных, населяющих ту малюсенькую редакцию газеты “Ленинец”.

Я могу кого-то забыть - нас было достаточно много. Если  собиралось  хотя бы человек 10, то в комнатке не то, что не было, где присесть, а не было места, даже, где стоять. Тем не менее нас это не огорчало. Мы знали, что в университете есть место, куда мы можем придти в любое время, там всегда найдется хороший собеседник, там будет интересно, весело и дружественно. И все это придумала и сделала Таня Николаева. Причем, как-то влегкую - светлая ей память, она была очень легким и веселым человеком. Это легкость в общении, эта ее улыбка замечательная, передавались всем в её окружении.

Через какое-то время я даже получил привилегированные права. Мне на вахте давали ключ от редакции, когда даже там не было Тани, и я этим нахально пользовался. Иногда мы там, запершись, играли в преферанс, хотя, в те времена, на преферансистов по университету  было серьезное гонение. А иногда просто садились поговорить о жизни за парой бутылок дешевого портвешка с небольшой какой-то закусочкой, типа плавленного сырка и черного хлеба.

 Но в какой-то момент Таня мне сказала: Львович, у тебя есть возможность выбрать: либо ты отстаешься в ранге редакционного трепла, какого у меня много, либо ты начинаешь приносить какую-то пользу редакции газеты “Ленинец”. Ты человек пишущий, давай возьми, что-нибудь напиши. Я немного даже растерялся: «Таня, а что я должен написать?». «Какая разница, - сурово отрезала Таня. - Cам придумай и сам напиши. Мне принесешь, я подредактирую и будем тебя печатать.“ В этот момент в Казань приехал с гастролями замечательный ленинградский актер и чтец Толя Шагинян. Такой армянский Высоцкий по типажу. Мы с ним познакомились, когда я со своим театром «Зримая песня», был отправлен за победу на университетском фестивале в командировку в Питер, и мы попали на его концерт. Я зашел за кулисы, мы с ним познакомились, и когда он приехал в Казань, мы с ним были уже в приятельских отношениях.

Я написал статью о его концерте в Оперном театре. Программа называлась «Песни людские», и там был такой стих, негритянский спиричуэлс:

“Крутится колесико у меня в груди, у меня в груди, у меня в груди,

Это горю горестно у меня в груди, у меня в груди,

Это счастью радостно у меня в груди, у меня в груди,

Крутится колесико у меня в груди…”.

И я свою статью о Толе Шагиняне так и назвал – «Крутится колесико у меня в груди!». Я принес ее Тане, она почитала и сказала: “Редактировать нечего, как написал, так и напечатаю. Все замечательно, мне все нравится». Эта статья оказалась с очень интересной судьбой. Я отослал ее Толе Шагиняну. Толя прислал мне несколько благодарственных слов и, c той поры, где была возможность, он ее цитировал и приводил во всех своих интервью, везде, где о нем шла речь он цитировал эту мою статью из “Ленинца”. Толя впоследствии, уехал во Францию, стал известным французским актером. Когда я иногда заглядываю в интернет, чтобы посмотреть о нем материалы, я вижу, что он везде, так или иначе, цитирует мою статью из "Ленинца - “Крутится колесико у меня в груди”...

    Я очень благодарен Тане за то, что она тогда нас всех собрала. Мы до сих пор все дружим,  те, кто живы, и вспоминаем эти «ленинские» тусовки с большой радостью. Таня была очень обаятельным человеком, очень симпатичной женщиной, но никому не приходило в голову строить ей глазки, принимать ее человеческую открытость за какой-то повод за ней поухаживать. Все прекрасно знали, что она всерьез и навсегда замужем за замечательным ученым и прекрасным человеком Игорем Анатольевичем Тарчевским. Я иногда бывал у них дома, и  дочка Оля ездила у меня между ногами на велосипеде. У нее был такой трехколесный велосипедик. Я расставлял ноги, она проезжала у меня между ногами и радостно при этом хохотала. Смешная была девчонка, очень похожая на маму.Сегодня уже взрослая, серьезная дама.

Потом Таня ушла из “Ленинца”. Она защищала диссертации, стала профессором, я окончил режиссёрский факультет Щукинского училища... Жизнь изменилась, но наши приятельские отношения, остались между нами навсегда. Теперь, когда она ушла, остается только память, но память эта тоже со мной навсегда - потому, что таких людей, как Танечка, не забывают вовеки...(Борис Львович)

P.S.   Будет приветствоваться желание выпускников, общавшихся с Николаевой Т.М., поделиться своими воспоминаниями. Присылать по адресу:  assoz@mail.ru..