Через великие испытания прошел наш народ в годы Великой Отечественной войны. Вместе с солдатами в строй встала… и песня. Песня помогла пройти тяжелые испытания и победить. Она стала грозным оружием, не позволившим сломить дух народа. В самом начале войны советские композиторы создали песни, многие из которых сразу «ушли на фронт». Песни, согревали душу, призывали к подвигу. Песни были необходимы человеку, они не давали черстветь человеческим чувствам.
Об одном из концертов вспоминал участник Великой Отечественной войны, профессор Казанского университета И.М. Романов, он был начальником разведки 280-артполка 50 армии, держал оборону с мая 1942 по март 1943 года севернее Масальска.
«Бело-зеленые дуги немецких ракет повисли над нейтралкой, очерчивая горизонт, и прерывистые следы пулеметных трасс разрывали умершую тишину. Тридцать «призраков» в белых маскхалатах растаяли в снеговой круговерти – это разведчики уходили в поиск.
А в окопах на нашем наблюдательном пункте продолжалась «обыденная» жизнь. Внешне казалось, что все забывали, ушедших в неизвестное. Но когда наблюдавший в стереотрубу говорил: «Прошли наши», — единый облегченный вздох проходил по блиндажу. Многое зависело от успеха ночного поиска. А пока нужно было ждать. Загудел зуммер, я приготовился записать приказ, однако завдел нашего полка Файнлейб сказал:
— К вам на три часа отпустили Щукина с баяном. (Щукин был нашим разведчиком, отлично игравшем на баяне.) Создайте соответствующую обстановку. Жду донесения.
— Эй, братва! К нам Щукин идет. Всем свободным от дежурства и наблюдений прибыть в мой блиндаж. В блиндаже стало тесно, кто-то подбросил дровец, печка весело загудела. Вскоре в блиндаж протиснулись помкомвзвода Котомин и Володя Щукин.
Перед штурмом города Великие Луки. Советские солдаты слушают игру на гармони-трехрядке своего товарища. Январь 1943 года.
Володя, сев рядом с Мельниковым, растянул меха баяна и чистым сильным голосом запел:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
Эта песня неизвестно как попавшая к нам, несмотря на ее молодость, была уже известна всем. Пели все те, кто сидел в блиндаже, те, кто из-за табачного дыма вышел в сосновый окоп; разведчики, сидевшие у приборов, у телефонов.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Обеспокоенные нашим пением немцы, находящиеся в 500 метрах от нашей линии окопов, стали бросать осветительные ракеты и открыли пулеметный огонь трассирующими пулями. А над ожившим заснеженным полем висела бледно-желтая луна, вокруг которой от мороза образовались светящиеся лучистые кольца. Шел редкий снег, тянула поземка, заметая следы. Навстречу неслась песня:
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага.
Снова прогудел зуммер.
— К вам пошел Щукин. Вы нажмите клапан, когда он будет играть. Пусть и другие послушают, — заботился далекий телефонист, дежуривший на полковом узле связи. Володя заиграл «Хабанеру» из оперы «Кармен». Показалось — толкаешься на галерке Казанского оперного театра, а там, в освещенном прямоугольнике печной топки, где металось пламя, происходило действие оперы, и партию Кармен поет известная артистка Мунира Булатова. Но вот Володя запел «Огонек»:
На позицию девушка провожала бойца…
— Послушате! Щукину подпевает Колокольчик — так называли за звонкий голос Аню Ливенкову, связистку штаба КАД-146СД.
Телефонная трубка пошла по кругу.
— Братья-славяне! Мне пора в штаб возвращаться, — сказал Володя, посмотрев на часы.
— Карпухин! Петров! Проводите Щукина, отнесите в штаб разведдонесение, обратно захватите пайки, почту, — приказал я. Три силуэта растворились вдали, а вслед им все еще звучала песня. Снова на нашем НП тосковал голос живой.
Прочитав мой рассказ, найди возможность выйти за околицу, посмотри на наши бескрайние земли, послушай, как гудят провода. Потом представь себе равнину, покрытую снегом, над которой зависают и угасают ракеты, над которой пулеметы исчертили весь горизонт. И вспомни безусых парнишек, точно изваяния застывших в окопах, и скажи им спасибо за то, что они были такими, какими они были».
Мария Хабибулина, Совет ветеранов