Хотите всему миру рассказать, какая я старая?!» - артистично хмурится Стелла Владимировна. Но когда человеку завтра будет 90, а он по-прежнему в строю – это называется не старость, а выдержка.
Стелла Писарева, создатель и директор музея истории Казанского университета, и вообще живая легенда среди татарстанских «хранителей древностей» накануне своего юбилея раскрыла «Вечерней Казани», из какого теста делаются счастливые долгожители...
- Ночью просыпаюсь и думаю о своей жизни. Надо ведь готовиться к смерти.
Знаете, в моей семье долгожителей не было. И вот я стала анализировать, почему это я так долго живу да еще и до сих пор работаю. И поняла: потому что всю жизнь - а у меня 68 лет стаж! - занималась только любимым делом. Я очень люблю свою работу, особенно когда нужно экспозицию новую сделать, музей новый построить… Вот так, ночью, пришла к выводу: хранить память о тех, кто своим трудом, талантом, подвигом прославлял страну – это настолько здорово, и здорово, что я этим всю жизнь занималась!
И второй секрет: с самого раннего детства мне очень везло на хороших людей.
…Когда я родилась, мама была студенткой Киевской консерватории. Она пела хорошо, но так как папа был военным, мы постоянно переезжали из города в город, и ей пришлось это бросить.
До 13 лет у меня было очень счастливое детство.
Папу арестовали в 1938-м. Его тогда уже перевели на работу в Киев, а мы с мамой должны были туда перебраться, когда я закончу учебный год в школе. Он служил по ведомству НКВД, занимался разведкой, большой чин был у него… И он сказал: на майские праздники приезжайте ко мне в Киев, отметим вместе.
Мы с мамой приехали 26 апреля, 27-го папа ушел на работу – и нет его. Звоним ему на работу – «Он у наркома», и так много раз… И наконец мама говорит: «Наверное, его арестовали». Больше мы его не видели.
Пока мы были в Киеве, на нашей квартире в Харькове уже был обыск, опечатали всю квартиру со всеми нашими вещами, а мы остались без вещей и без крова. Хорошо, что в Харькове в маленькой квартирке с мужем, больным открытой формой туберкулеза, жила мамина сестра – меня оставили с ними, а маме пришлось уехать к другой сестре, чтобы скрываться от ареста. Она ведь была не только жена «врага народа», но еще и работала референтом общества культурных связей с заграницей…
Полтора года я не видела маму. Позже перестали «брать» жен, и она вернулась в Харьков. Там нас и застала война.
А папа… Не так давно внучка Танюшка нашла в Интернете список расстрелянных, подписанный Сталиным – человек 20, и среди них фамилия моего папы.
Был такой поэт Павел Коган (лейтенант Коган погиб в 1942-м в возрасте 24 лет. – «ВК»). У него были такие строчки:
Люди не замечают, когда кончается детство,
Им грустно, когда кончается юность,
Тоскливо, когда наступает старость,
И жутко, когда ожидают смерть…
А я вот точно заметила, когда кончилось мое детство. В 13 лет. После ареста папы детства уже не было.
Началась война, Харьков очень сильно бомбили. В эвакуацию ехали мы на полу товарного вагона. Доехали до Саратова, а оттуда на пароходе отправились в Раифу - там уже жила эвакуированная мамина старшая сестра. На пароходе народу!... По палубе пройти невозможно – надо через людей шагать. И тут кто-то из команды подходит к нам и говорит маме: «Пойдемте, я вам отдам свою каюту, я ведь постоянно на вахте»…
Мама была очень красивая! Когда уже после войны я приехала в Киев, мне сказали: ты, Стелла, конечно, хорошенькая, но с мамой не сравнить!
…Приехали мы в Казань, никто не встречает. Доехали до Васильево, а оттуда ведь еще 10 километров! Вышли на станции, стоим… И тут подходит женщина: «Вы, наверное, эвакуированные?». И повела нас, незнакомых, к себе ночевать. Я была поражена, мама, говорю, откуда люди такие?! А мама: «Таких людей очень много, в это надо верить»… К сожалению, не запомнила имени этой женщины…
…В Раифе была женщина, которую я с благодарностью вспоминаю всю жизнь. Она старшим лесничим была в Раифском лесхозе, Ханифа Александровна Мифтахутдинова. Она комнатку нам с мамой дала, а однажды приходит и говорит мне: «А ну-ка, одевайся сейчас же, мы с тобой едем в Казань. Будешь жить у моей мамы и учиться с моей младшей сестрой, которая тоже в десятом классе». В Раифе ведь средней школы не было.
Привезла меня в Казань в самый канун нового 1942 года. Всего одна комната в коммуналке, и в ней – мама Ханифы Александровны со своими сыном и дочерью. Вот эта девочка Фата стала моей подругой на всю жизнь. Я жила у них полтора года, с Фаточкой моей мы спали вдвоем на диванчике, ели буквально из одной тарелки и сидели в школе за одной партой.
Маму взяли на работу в эвакуированный ленинградский Ботанический институт АН СССР и дали место в казанском общежитии Академии наук… А общежитие это было вот здесь, в главном здании университета, как раз где теперь наш музей истории. Тут стояло около ста кроватей, каждая была отгорожена или простынкой, или картоном, кто смог его достать…
Вообще-то я всегда была человеком легкомысленным! Поэтому мне всегда было все хорошо, все весело.
Я поступила в университет, и меня решили выбрать комсоргом. А я была единственной в университете некомсомолкой! Дочь «врага народа», я даже не пыталась туда вступить… Тогда меня выбрали старостой, но потом пригласили в комитет комсомола и сказали: срочно подавай заявление и вступай в комсомол!
Когда я заканчивала университет, нашу группу вызвал ректор Кирилл Прокофьевич Ситников и сказал: «Получена заявка на вашу группу из Наркомата внешней торговли». Все так обрадовались: мы едем за границу! А потом все вышли, а мне Кирилл Прокофьевич сказал: «Стелла, ты же понимаешь, тебя за границу не пустят – из-за папы. Я тебе советую поступать в аспирантуру».
Аспирантуру мне предложил профессор Александр Николаевич Вознесенский. Он читал у нас историю литературы. Читал плохо, зато мог сформулировать «40 пунктов патриотизма Лермонтова»… А дипломную работу, кстати, я писала на тему «Роман Чернышевского «Что делать?» и роман Золя «Труд»», и надо было мне доказать, что Чернышевский влиял на Золя! Очень модная была тема: влияние русской литературы на западную…
В общем, после окончания университета поехала в Москву, к экзаменам в аспирантуру даже и не думала готовиться – говорю же, всегда была легкомысленной! И вот я говорю профессору: на следующий год приду к вам в аспирантуру, а пока я хотела бы поработать. И он тут же написал вот эту записочку директору музея Горького: «Славная, любезная, добрая Мария Николаевна! Я решаюсь рекомендовать Вам для Вашего музея в качестве сотрудницы С.В. Писареву, окончившую филологическое отделение историко-филологического факультета с очень хорошим дипломом и прекрасной дипломной работой…».
Эта записка решила мою судьбу. Проработала я в этом музее 18 лет – самый лучший период моей жизни.
…В 1964-м стало зарождаться наше казанское телевидение, и меня приглашали сценарии писать, передачи вести – тогда это было очень сложно, передачи ведь шли без записи, прямым эфиром… И вот мне предложили перейти туда на постоянную работу в литературную редакцию.
Тогда Владимир Михайлович Дьяконов, директор Госмузея ТАССР, позвал меня работать к себе. Нет, говорю, надоело работать в музее, иду на телевидение! А он: «А ты знаешь, что в октябре будет 150 лет со дня рождения Лермонтова? Вот видишь, огромная площадь на втором этаже – отдаю ее тебе, делай выставку, посвященную Лермонтову!». Я в этот же день поступила туда на работу. Люблю Лермонтова очень. И потом, создать такую огромную выставку – это так интересно!