О Льве Толстом. Каким он был студентом 170 лет назад

В 1844 году, 170 лет назад, студентом Казанского Императорского университета стал Лев Николаевич Толстой. О жизни нашего именитого воспитанника написано много. Мы решили совместно с Институтом филологии и межкультурной коммуникации в лице доцента, доктора филологических наук Лии Бушканец дважды в месяц на нашем портале публиковать интересные факты из жизни Л.Толстого в Казани, его учебе в Казанском университете, его семье и становлении великого русского писателя.

И хотя легенда о том, что великий писатель был «двоечником» и его выгнали из университета за неуспеваемость, чрезвычайно популярна, но не соответствует действительности.

Дети Толстые рано остались сиротами. С 1841 г. их воспитание перешло к тетке, которая жила в Казани и была замужем за местным помещиком.

В жизнь всех братьев Казань вошла прежде всего своим университетом, студентами которого они стали. Казанский университет был в те годы единственным светским высшим учебным заведением на востоке страны. Сюда поступали выпускники гимназий и дворянских институтов со всего огромного Казанского учебного округа: в 1840-е гг. «при отсутствии пароходства и железных дорог», когда Москва и Петербург были слишком далеки, здесь получали образование молодые люди Поволжья, Урала и Сибири. Это был культурный центр всего Востока России, его ректором был выдающийся ученый Лобачевский, и величественный ансамбль университетских зданий был украшением города.

Толстой в качестве будущей специальности выбрал восточную словесность, что было связано в том числе с мировой славой Казанского университета как одного из крупнейших центров востоковедения. Однако выяснилось, что эта специальность его не очень интересовала. Кроме того, у него сложились сложные отношения с профессором истории Н.А. Ивановым, по представлению которого он не был допущен к итоговым годичным экзаменам.

В 12 главе «Юности» описан «страшный профессор». Про него рассказывали, что он был «будто бы какой-то зверь, наслаждавшийся гибелью молодых людей». Герой повести начал отвечать на чрезвычайно сложный вопрос: «Кое-как я стал добираться до смысла, но профессор на каждый мой вопросительный взгляд качал головой, вздыхая, отвечал только «нет». Наконец он закрыл книгу так нервически быстро, что захлопнул между листьями свой палец; сердито выдернув его оттуда, он дал мне билет из грамматики и, откинувшись назад из кресла, стал молчать самым зловещим образом. Я стал было отвечать, но выражение его лица сковывало мне язык, и всё, что бы я ни сказал, мне казалось не то… Была одна минута, когда глаза у меня застлало туманом … Несправедливость эта до такой степени сильно подействовала на меня тогда, что, ежели я бы был свободен в своих поступках, я бы не пошел больше экзаменоваться». И хотя Толстой не сдавал экзамена «страшному профессору», несправедливость и унижение, пережитые весной 1845 года, запомнились на всю жизнь, и он навсегда сохранил убеждение, что «экзамены не могут служить мерилом знаний, а служат только поприщем для грубого произвола профессоров и для грубого обмана со стороны студентов».

Стремясь доказать бессмысленность университетских экзаменов вообще, Толстой в статье «Воспитание и образование» писал: «Не только в низших школах и гимназиях, но и в университетах я не понимаю экзаменов по вопросам иначе, как при заучивании наизусть, слово в слово или предложение в предложение. В мое время … я получал по 5 только у тех профессоров, тетрадки которых выучил наизусть».

Именно поэтому Университет – это не только знания (хотя я бы все же не совсем согласилась с Толстым, знания тоже нужны), но прежде всего – умение мыслить. И вот тут роль Казанского университета в жизни Толстого чрезвычайно важна.

В августе 1845 года Толстой был переведен на первый курс юридического факультета, поскольку считал, что «применение этой науки легче и более подходяще к нашей частной жизни,  нежели других». Весной 1846 года он впервые сдавал переходные экзамены и получил по логике и психологии «5», по истории римского права, по энциклопедии права, по латинскому языку – «4», по теории словесности, по русской и всеобщей истории и по немецкому языку «3». Из 22 студентов первого курса на втором оказалась только половина, так что «двоечником», вернее, «единичником» (неудовлетворительной оценкой была только единица) Толстой не был.

В 1845 году в Казанский университет приехали три молодых  преподавателя. и в том числе - юрист  Д.И.Мейер.

Один из студентов вспоминал, как на первой лекции в аудиторию вошел маленький, худенький человек с бледным выразительным лицом, начал лекцию тихим взволнованным голосом, но вскоре овладел собой: «Говоря по совести, мы мало понимали из того, что говорил новый профессор, но его горячность, невиданное одушевление поразили слушателей. Все поняли желание профессора передать нам свои знания, вложить душу в свою лекцию, и тотчас же встрепенулись, а перья с небывалой быстротой забегали по бумаге, и каждое слово записывалось не только с буквальной точностью, но с каким-то благоговением». А другой дополнял: «Студенты старались не проронить ни одного слова, тщательно записывали; были от него в восторге и ждали его лекции, словно праздника. Между тем, на экзаменах он был строг, требователен – отделаться от него кой-какими ответами, фразами было немыслимо; а любовь к нему и популярность росла с каждым часом… К студентам он был близок, отлично всех знал; они его посещали и пользовались советами и книгами; Мейер вступал с ними в прения и старался выведать в студенте человека». Как полвека спустя писал Н.В.Шелгунов, «источником новых стремлений в обществе были тогдашние университеты: Московский, с Грановским во главе, и Казанский, где кумиром студентов был профессор Мейер… Таких профессоров нынче уже нет».

И вот под влиянием Мейера у Толстого  появился интерес к университетским курсам. В январе 1847 года Толстой держал у него полугодичные репетиции». После экзамена состоялся примечательный разговор: «Знакомы ли вы с Т.?» - спросил однажды Мейер одного студента. – Сегодня я его экзаменовал и заметил, что у него вовсе нет охоты серьезно заниматься, а жаль: у него такие выразительные черты лица и такие умные глаза, что я убежден, что при доброй воле и самостоятельности он мог бы стать замечательным человеком».

Мейер предложил Толстому тему для самостоятельной работы - сравнить «Наказ» Екатерины с «Духом законов» Шарля Монтескье. Он с горячностью взялся за это дело и начал изучать Монтескье, а потом и философию вообще. В 1904 году Лев Николаевич рассказывал, что первый год в Казани в университете действительно ничего не делал, но работа, данная ему Мейером, увлекла, «это чтение открыло мне бесконечные горизонты», и он почувствовал «радость самостоятельного умственного труда». Это признание – удовольствия от умственного труда - дорогого стоит!

В результате Толстой стал планировать свое время, начал вести «Журнал ежедневных занятий», составил «Правила жизни», начал вести дневник (который вел всю жизнь). И стал размышлять о том, как перестроить человеческую жизнь («исправить все человечество, уничтожить все пороки и несчастия людские»), как найти «объяснение того», что казалось ему «странным и неясным в устройстве жизни людей». Это и составляло главное содержание его университетской юности, без чего не было бы и всего последующего.

Толстой вышел из числа студентов университета в апреле 1847 года, чтобы посвятить себя практической деятельности.

А о том, какие еще открытия сделал Толстой в годы учебы в Университете, чем  интересе Толстой для современного читателя, мы будем размышлять на протяжении всего этого юбилейного года.

P.S. Кстати, к 210-летию Казанского университета на портале КФУ будут размещаться материалы о знаменитых ученых, студентах, выпускниках университета.