Исследователи из четырех стран – России, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана – дали свою оценку национальной политике большевиков в 1920-начале 30-х годов XX столетия на международном форуме, прошедшем в КФУ 26-27 февраля и приуроченном к 100-летию Татарской АССР и 100-летию образования советских республик на территории Хивы и Бухары.
Открывая содержательную часть пленарного заседания форума «Исторический опыт национально-государственного строительства в СССР (1920-е – 30-е гг.)», организаторами которого выступили АНО «Институт исследований Центральной Азии» и Центр геополитических исследований «Берлек-Единство», профессор кафедры отечественной истории Института международных отношений Казанского федерального университета, действительный член Академии наук Татарстана Индус Тагиров подчеркнул, что история может многим не нравиться, но она является цельной, и ни одну страницу вырывать из нее нельзя.
«Сегодня нам нужно вплотную подойти к причинам и факторам, которые привели как к образованию СССР, так и его последующему развалу. А это, прежде всего, национальный фактор. Большевики, как известно, пришли к власти под лозунгом интернационализма и мировой революции. Но при этом они были противниками федерации - переход к ней состоялся, будучи вынужденным, что, в свою очередь, означало, что со временем от этого типа государственного устройства откажутся. Ленин глядел далеко в будущее, говоря о том, что нужно строить государство по принципу конфедерации. Но он был не вечен, а Сталин пошел по пути дальнейшего строительства федерации, когда даже национальные республики со временем превращались в обычные административные округа без учета каких-либо особенностей народов, чего делать, конечно, было нельзя».
Была ли возможность сохранить СССР? Ту страну сохранить было уже невозможно, нужно было попытаться создать ее в новом качестве, считает Тагиров. Необходимо было сформировать условия для того, чтобы народы республики были убеждены в нерушимых основах сохранения их независимости и суверенитета. В этом случае, вероятно, они бы не посчитали нужным выходить из состава единого государства.
Сблизить взгляды ученых на общее прошлое – задача №1
Впоследствии заведующий отделом новейшей истории Института истории, археологии и этнографии им. А. Дониша Академии наук Республики Таджикистан Абдулло Гафуров обозначил, что главная цель подобных форумов – сблизить взгляды ученых из различных стран на постсоветском пространстве на события, происходившие в общем прошлом. За прошедшие с распада СССР 30 лет этого сделать пока не удалось.
«Эти события нельзя рассматривать в одностороннем порядке. Пора создать единую картину, чтобы добиться более объективных выводов и сблизить имеющиеся точки зрения по различным вопросам, - подчеркнул спикер. – После обретения независимости странами бывшего СССР вопросы отношения государств Центральной Азии с Россией трактуются по-разному. Если наступит сближение среди ученых, то современным политикам будет легче найти общий язык».
Причина интереса к прошлому сегодня – инерция
Вслед за Индусом Тагировым к глубокому анализу произошедших около века назад событий приступила ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Дина Аманжолова. Она отметила, что современный интерес к опыту большевиков в области проведения национальной политики связан с достаточно сильной инерцией политического и социокультурного советского багажа.
«Советский проект модернизации семьи народов, эволюция его идеологии и политических подходов были неразрывно связаны с переустройством государства и структуры власти. Руководство страны строило новую политическую систему, динамично адаптируя практические подходы к внешне невозможному совмещению советизации на классовой основе, интернационализма и политического самоопределения народов. Образовалась, своего рода, ловушка национальной государственности, которую большевики создали для себя сами», - заметила эксперт.
Национальные кадры на местах, а не в центре
Создание советского типа государственности означало не только принципиальную смену ее социальной основы, но и применительно к бывшим национальным окраинам создание совершенно новой для них всеохватной системы политических и гражданских институтов, а также культурных приоритетов, продолжила Аманжолова. Достаточно вспомнить, что до 1917 года в большинстве национальных регионов России коренные народы были представлены лишь на низших этажах системы управления. Политизация же и этничность – были частью социалистической идеологии, что в итоге тотального дефицита подготовленных кадров из народов эта задача на деле решалась с колоссальными трудностями. Политика коренизации позволяла постепенно избавляться от привлекавшихся по необходимости националов, запятнанных так называемым контрреволюционным прошлым и укреплять власть на местах. При этом она ограничивалась созданием элит всех этажей власти в республиках, но не в центральных аппаратах. Пример Казахстана подтверждает вывод о малочисленности способных и надежных представителей, которых центр мог бы назначить на общесоюзные посты.
«Опыт административно-территориальной трансформации и национально-государственного размежевания содержит важные примеры не только в противостоянии центра и этноэлит, но и в гибкой настройке, взаимной адаптации для обеспечения устойчивости всего государства», - считает спикер.
Большевистский проект, как и предшествовавшие ему этнополитические проекты модернизации традиционных обществ в составе мультикультурной России были западническими по смыслу и характеру. Практические попытки соединить идеи западных социалистов с этно-социальной реальностью на протяжении 20-30-х годов выразились в региональных вариациях взаимозависимости и взаимодействия.
Разделяй и властвуй – противоречие истине
Особо Аманжолова подчеркнула, что версия о перманентном внешнем характере системы национальных республик вряд ли уместна. Она сознательно создавалась для их непосредственного встраивания во все политические и иные институты, как и номенклатура, которая не только включала необходимую часть бюрократии, но и специально контролировала наличие националов во всех звеньях и сферах власти, управления и всевозможных гражданских сетях.
«Конфликтно-исторические исследования показывают: утверждение, что Москва действовала по принципу «Разделяй и властвуй», а система управления функционировала исключительно на монолитной вертикали власти только в направлении сверху вниз, является весьма упрощенным и не отражает всю сложность исторической реальности», - резюмировала эксперт.
Хивинская и Бухарская народные советские республики – не промежуточный этап
Говоря о демократических принципах государственного строительства в Бухаре и Хиве старший научный сотрудник отдела историографии и источниковедения Института истории АН Республики Узбекистан Оксана Пуговкина провела слушателей по всем этапам истории ханств, имевшим отношение к этому процессу – от распространения на мусульманском востоке джадидизма, его влиянии на сознание общества Хивинского и Бухарского эмиратов до событий 1917 года и далее, происходивших на их территориях при прямом влиянии советской власти. Она особо подчеркнула, что с позиции сегодняшнего дня можно с уверенностью говорить о том, что Хорезмская народная советская республика и Бухарская народная советская республика не являлись промежуточной формой перехода от феодализма к социализму, как утверждалось советской историографией.
«История свидетельствует о том, что молодым хивинцам и бухарцам на непродолжительный период времени, но все же удалось создать на территории бывших ханств государства с собственной конституцией, отражавшей все демократические свободы и поддерживавшей интересы большинства категорий населения с учетом их национальности и социального положения», - подчеркнула Пуговкина.
Сложности районирования
Доцент кафедры истории и культурологии Гуманитарного факультета Кыргызско-Российского Славянского университета Павел Дятленко, сосредоточившись на представлении результатов анализа процесса районирования как компонента национально-государственного строительства в Киргизской АССР в 1920-х годов, что с помощью такого рода действий советская власть пыталась урегулировать межнациональные отношения. Одной из основных проблем для управленцев на территориях различных национальных республик было то, что на них царили разные типы хозяйства, которыми было крайне сложно управлять из единого центра. Еще одной проблемой было то, что около трети населения, к примеру, Кыргызской республики вели кочевой и полукочевой образ жизни – как осуществлять управление такой территорией? Были предприняты попытки перемещать советы вместе с населением.
«Если говорить о критериях проведения районирования, необходимо отметить, что возникли проблемы между теорией и практикой. Районирование должно было проходить по экономико-географическому принципу, но у Киргизии была особенность. Северная часть республики была связана с Казахстаном, а южная – с Ферганой. При районировании учитывали также национальный фактор и инфраструктуру. Национальный критерий давал сбой. При создании сельсоветов он превращался в родовой. Что касается инфраструктуры, структура районирования менялась четыре раза. Более-менее устойчивая структура была создана только к 1934 году – территория республики была разделена на 24 района, что было экономически и географически оправдано», - рассказал Дятленко.
«Исторический Туркестан» - миф или реальность?
Рассмотрели эксперты в рамках форума и понятие «исторический Туркестан» с точки зрения реальности и мифологизации. Существует стереотип о единстве Туркестана, основанном на общности религии, этнического происхождения и сходстве хозяйственной деятельности, отметила заведующая сектором истории Центральной Азии ХIХ – ХХ в. Института всеобщей истории РАН, старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН, научный секретарь Фонда Марджани Татьяна Котюкова. Однако, по мнению эксперта, только религиозный фактор действительно имел место быть и формировал единое духовно-нравственное пространство регионов. Под идеологию пантюркизма не попадают Таджики, а различие хозяйственных укладов на протяжении нескольких тысячелетий формировали карантин, который, безусловно, не являлся непреодолимой преградой, но все же проводил очевидные границы между кочевым и оседлым населением.
«Важно помнить, что этническое расселение Туркестана далеко не всегда имело четкие границы. Туркестанское генерал-губернаторство населяли на севере в основном казахи, на востоке – киргизы, узбеки, на юге и востоке – таджики и узбеки, на юго-западе туркмены. Население Бухары состояло преимущественно из таджиков и узбеков, Хивы – узбеков и туркменов. В таких условиях среди жителей преобладало не этногосударственное, а оазисное мышление, то есть население воспринималось как жители той или иной местности, - подчеркнула Котюкова. – Кроме того, сложно говорить о консолидации народов в единое государство, если туркмены, казахи, киргизы, узбеки не были до конца консолидированы в рамках своих этносов. Этничность в современном понимании здесь только зарождалась».
Наличие единства народов под эгидой пантюркизма, туркестантизма или иных аналогов в виде разнообразных «–измов» не прослеживается и в проявлениях непосредственно в действиях народа, утверждает эксперт. Так, если рассмотреть лозунги среднеазиатского восстания 1916 года, то среди них мы не найдем призывавших к интеграции народов Туркестана. Отсутствие единства подтверждают и документы 1920-х годов, к примеру, многочисленные выдержки из докладов секретаря ЦИК РКП(б) о национальном размежевании среднеазиатских республик.
«Если единство существовало до 1917 года, оно не могло исчезнуть к началу 1920-х годов», - резюмирует эксперт.
Республики Поволжья
Разумеется, большое внимание в рамках форума было уделено процессу национально-государственного строительства в Поволжье. Об этом в своем выступлении говорила доцент кафедры истории и политологии Российского химико-технологического университета имени Д.И. Менделеева Елена Прокофьева, сосредоточившись на практической стороне процесса федерализации и реакциях различных народов Поволжья на происходящие события.
«Процесс федерализации начался на исходе Гражданской войны, когда территория страны представляла собой конгломерат различных государственных и национально-государственных образований. По мере продвижения Красной Армии возникает необходимость в упрочении государственного строительства в национальных регионах, которым несомненно являлось многонациональное и многоконфессиональное Поволжье. Именно поволжские народы одними из первых оказались включены в процесс федерализации», - подчеркнула эксперт.
Сам же процесс происходил отнюдь не быстро, заняв более 15 лет, отметила Прокофьева. При этом в его рамках неоднократно перекраивалась политическая карта региона, уезды и волости передавались из одной республики в другую, возвращались обратно, представители власти щедро нарезали территории определенным образованиям, даже если представители титульных наций и не составляли большинства их населения. Легко передавались территории от одной республики к другой, к мнению населения не особо прислушивались, создавая тем самым потенциально опасный источник напряженности.
Как видно, ясности, как выстраивать отношения с регионами, у большевиков на тот момент не было. К примеру, в Москве тогда не распрощались с идеей Татаро-Башкирской республики, хотя у башкир эта идея большого восторга не вызывала. Одновременно существовал проект Волжско-Уральского штата (Идель-Урал). Гражданская война не дала осуществиться этим планам. Постепенно к Башкирской республике присоединили другие территории. Этот процесс продолжился до конца 1920-х годов. На межреспубликанском и внутриреспубликанском уровнях возникали новые конфликты: в частности, Башкирии с Уральской областью, Оренбургской губернией.
В непростых условиях образовывался и Татарстан. Как пояснила Прокофьева, казанское губернское руководство не принимало идею прихода хотя бы к частичному управлению татарских национальных кадров. Потребовалось вмешательство Ленина.
«Преследуемая центром национальная политика, была направлена на то, чтобы поволжские народы повернулись лицом к советской власти, с одной стороны, а с другой – на то, чтобы выполнить все декретные обещания, которые были даны после революционных событий октября 1917 года, - пояснила спикер. – Поскольку процесс федерализации совпал с экономическим районированием, то по экономическим и политическим соображениям в образовавшиеся автономии были включены области со значительным процентом русского населения, которым предстояло сыграть роль стартовой площадки при переводе аграрных регионов в индустриально-аграрные».