«Государство хочет дешевое и актуальное образование, при этом оно с трудом понимает, что такое «дешевое», и совсем не готово ответить на вопрос, что же такое «актуальное». Государство полагает, что вузы ему это смогут доходчиво объяснить.
Преодолеет ли Россия «эффект колеи»? Ответ – в руках высшей школы.1
Постановка вопросов
«Государство хочет дешевое и актуальное образование, при этом оно с трудом понимает, что такое «дешевое», и совсем не готово ответить на вопрос, что же такое «актуальное». Государство полагает, что вузы ему это смогут доходчиво объяснить. Это нормальная ситуация, она должна вызывать у нас позитивные эмоции, потому что тот, кто предложит соответствующее понимание, тот и будет реализовывать свою концепцию. Просто потому, что другой не будет. Думаю, и новосибирские, и питерские, и московские вузы должны понять это как приглашение к конкурсу – сделай свою модель, продемонстрируй, что она работает, и эта модель может стать базовой в той системе перестройки образования, которую государство рано или поздно начнет делать», – этой цитатой известного российского исследователя и футуролога Сергея Переслегина мы закончили первую часть статьи. Сегодня подробнее рассмотрим тему изменений и новых – желаемых и возможных – моделей развития российских университетов.
Но прежде вернемся к исходной идее, вынесенной в подзаголовок нашей публикации: а почему, собственно, успех преодоления «эффекта колеи» находится в руках высшей школы? Каким образом она, и без того испытывающая всевозможные напряжения и ресурсные дефициты, может подъять бремя преодоления «институциональной инерции» столь громадного организма, коим является Россия? Какое влияние на этот процесс может оказать нынешний кризис? На каких союзников и партнеров высшая школа при этом может рассчитывать? Наконец, желает ли высшая школа… меняться сама? Полагаем, поиск ответов на эти вопросы важен, поскольку именно они сегодня определяют, какими могут быть цели и сценарии университетской трансформации – что, зачем и как меняться…
Ценностный код: ограничения и возможности
Один из основных тезисов предыдущей части публикации состоял в следующем: переход стран из инерционной колеи на модернизационную траекторию развития «связан с направленным сдвигом социокультурных характеристик», принятых в обществе «ценностей и поведенческих установок», а одним из главных драйверов этого процесса является образование и, в частности, образование университетское.
Но, собственно, о каких социокультурных характеристиках идет речь? Сегодня исследователи, основываясь на обширных сопоставлениях многолетних социологических данных, предлагают ряд подходов и методик, описывающих ценностные ориентации обществ.
Здесь мы сошлемся на одну из них – методику голландского социолога Герта Хофстеде, пионера в данной исследовательской области. Так, он выделил шесть базовых социокультурных позиций, влияющих на динамику национальных экономик. Это уровень иерархичности (или «дистанция по отношению к власти»), уровень индивидуализма, уровень амбициозности (или «маскулинности»), толерантность к неопределенности, прагматичность (или «долгосрочная ориентация») и терпимость. «Ориентация страны по каждому из этих измерений важна для инновационного развития», – подчеркивают авторы уже упомянутого нами ранее «Национального доклада об инновациях в России – 2015». Вот, например, как выглядят графики стран, построенные по социокультурным «показателям Хофстеде»
«Социокультурные особенности россиян являются причиной определенных возможностей и ограничений, – комментирует ведущий российский исследователь «эффекта колеи», декан экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Александр Аузан. – Возможности связаны с креативными индустриями, с опытными производствами, что основывается на таких характеристиках, как нацеленность на самореализацию, высокая креативность, способность к мобилизационным усилиям и краткосрочным прорывам. Но есть и ограничения, которые блокируют входы в инновационные процессы. Прежде всего, речь идет о комбинации высокой дистанции власти и высокого избегания неопределенности. Среди других ограничений – несоблюдение правил и стандартов, а также большой индивидуализм, который не позволяет реализовывать многие коллективные проекты, потому что очень низкая договороспособность»[2].
Тут важно отметить, что блокировке или, напротив, развитию модернизационных процессов способствуют именно сочетания, комбинации тех или иных социокультурных позиций. «Сам по себе индивидуализм – явление даже полезное, – приводит пример А. Аузан. – Когда мы исследовали факторы модернизации, выяснилось, что высокий уровень индивидуализма, вообще говоря, положительно воздействует на модернизацию. Другой вопрос, сочетается ли он со способностью людей договариваться, то есть с так называемой гражданской культурой, с социальным капиталом. Потому что если мы имеем высокий индивидуализм и при этом низкий социальный капитал, то мы имеем атомизированную страну, склонную если не к гражданской войне, то к гражданской склоке. Такие страны плохо приспособлены к развитию – как к общественному, так экономическому и политическому»[3].
Вообще, договороспособность – следствие качества, которое известный искусствовед и историк культуры Паола Волкова очень точно определила как «состояние взаимной слышимости». Нарушение в социуме эффекта слышимости, то есть понимания друг друга и адекватного отношения к информации, «приводит к распаду общества – вернее, свидетельствует о распаде», предупреждает она в своем знаменитом цикле «Мост через бездну»[4].
По сути, во многом именно этим – базовым отсутствием «взаимной слышимости» – можно объяснить и «разомкнутость инновационной системы страны», и низкую восприимчивость ее участников к запросам друг друга, и в итоге – неудовлетворительные результаты всей инновационной деятельности, обозначенные в «Национальном докладе об инновациях в России – 2015». А ведь мы затронули только одну российскую социокультурную позицию – низкую договороспособность. Есть еще и «высокая дистанция власти», и «высокое избегание неопределенности» – свойственные российскому обществу блокирующие модернизационные факторы.
АНИСИМОВ Никита Юрьевич, и.о. ректора, первый проректор Московского государственного машиностроительного университета (МАМИ):
– Молодые одаренные абитуриенты пойдут туда, где есть необходимая атмосфера – атмосфера динамики и новаций. С чем сталкивается ректорская команда, когда приступает к внутриуниверситетским изменениям? С тем, что в первую очередь надо убедить наших людей, преподавателей университета в том, что мы делаем правильно. Потому что, когда предстоит много изменений, люди должны разделить твои идеалы, увидеть, что ты двигаешься в нужном направлении, а не разрушаешь.
Как поменять университет – для нас в МАМИ это решение пришло довольно просто. Поскольку университет инженерный, мы сопоставили цели своего развития с тем технологическим горизонтом России, который сейчас задан. Например, недавно во время одного из мероприятий НТИ мы видели тестирование беспилотного КамАЗа, а это значит, что отрасль и профильное образование имеют перспективы, имеют рынок. Просто нужно перестать соответствовать своим ожиданиям о прошлом и начать соответствовать ожиданиям о будущем.
По моему ощущению, основной инновацией будет изменение роли педагога. У нас в МАМИ это уже хорошо заметно на примере проектной деятельности, когда студенты собираются в команду и для нее педагог или тьютор, обладающий научными компетенциями, является, прежде всего, наставником и помощником в выборе необходимых знаний и информации.
«Энциклиос педиа»: миссия университета
Может ли высшая школа целенаправленно работать со столь многочисленными, сложными, комплексными «тонкими материями» как социокультурные коды общества? Ведь, не взирая на все современные добавления и оговорки, у государства сохраняется чисто утилитарный подход: вузы – это, прежде всего, «кузницы кадров».
И все- таки стать инструментом преодоления неблагоприятных для модернизационной трансформации страны социокультурных комбинаций высшая школа способна. «Университеты имеют возможность осуществлять культурный сдвиг, поскольку формирование ценностей, по гипотезе Г. Инглхарта, приходится на период ранней взрослости человека, то есть на период от 18 до 25 лет, – объясняет А. Аузан. – В это время у молодого поколения происходит кристаллизация ценностей, сдвиг в ценностях. И происходящее сейчас с нынешними студентами отражает то, что через пятнадцать лет будет происходить со страной…» [5]. Еще раз оговоримся: безусловно, процесс «энциклиос педиа» – «всеохватного воспитания» занимает гораздо более широкие временные рамки человеческой жизни, нежели «период ранней взрослости». Так, на доступ к некоторым практикам познания и личностного развития в традиционных религиозно-философских системах налагался прямой запрет, покуда человек не достигал весьма зрелого возраста. Но в данном контексте нас интересуют возможности и способы влияния именно высшей школы как одного из фундаментальных институтов общества на «ценностный профиль» этого общества.
Далее. Реализовывать эту возможность университеты могут через образовательные компетенции, полагает ученый-экономист и его коллеги из Института национальных проектов: «Сейчас ведутся исследования в 12 университетах России, для того чтобы увидеть, как это происходит. В частности, проверка гипотезы может быть проведена и на примере экономического факультета МГУ. Программа развития факультета во многом отражает изложенные взгляды и идеи о том, что можно «выйти из колеи», если действовать в долгосрочном горизонте». Эффективным механизмом формирования таких компетенций является междисциплинарность (которая, как мы уже упоминали в первой части статьи, рассматривается мировым образова-тельным сообществом одним из краеугольных камней современных университетских моделей). В России – и в частности, в МГУ – этот принцип также начинает внедряться: «Я для себя полагаю праздником 13 февраля 2013 года, потому что в этот день в нашем университете начали читать 108 межфакультетских курсов, – делится А. Аузан в одном из своих выступлений. – Когда студенты нашего экономического факультета, например, 52 человека, пошли на биофак слушать курс про эволюцию сознания и поведения, а 30 человек пошли на филфак слушать «Вильям Шекспир и его культурное значение», а какоето количество студентов еще пошло на мехмат слушать летчикакосмонавта об управлении космическими аппаратами… Этот древний принцип университета – принцип университантности, проницаемости перегородок между науками, – будет давать креативный эффект»[6]. На факультете нашли и нестандартные подходы, которые должны сработать на формирование новых личностных компетенций. Например, здесь решили принципиально отказаться от индивидуального рейтинга студента как доминирующего критерия оценки и, по сути, стимулирующего «соперничество каждого с каждым». Студентов нужно погружать в среду, заточенную на межколлективную, а не межиндивидуальную конкуренцию, – уверено руководство факультета.
Привитие такой компетенции – гораздо более эффективный способ воспитать у молодого поколения ту же «взаимную слышимость», а значит – и «способность договариваться», столь на сегодняшний день дефицитные в российском обществе.
А ведь креативность, о которой говорил А. Аузан, – качество, идущее в «паре» с той же способностью к «взаимной слышимости». Вспомним знаменитую фразу Стива Джобса: «Креативность – это просто создание связей между вещами. Когда творческих людей спрашивают, как они что-то сделали, они чувствуют себя немного виноватыми, потому что они не сделали ничего на самом деле, а просто заметили…». И хоть Джобс употребил вместо «слышимости» иное слово – «заметить», но суть процесса – «создания связей» – и в том, и в другом случае одна и та же…
Трансформация: закон живых систем
Однако далее мы сталкиваемся с одним из ключевых вопросов: а, собственно, имеет ли сам университет желание воспользоваться такой возможностью – проектировать ценностные сдвиги и управлять ими? Ведь это требует значительных усилий со стороны актора. К тому же подобные процессы непросто спрогнозировать, описать статистически и отчитаться перед головным министерством в рамках ежегодной формальной калькуляции. Понятно, что в этом случае не обойтись и без кардинальной перестройки своей деятельности, начиная от содержания образования и заканчивая организацией учебного и прочих процессов. Но любой организм или даже целая система добровольно решается на серьезные затраты внутренней энергии и ресурсов, только если абсолютно ясно осознает, что планируемые изменения ей жизненно необходимы. Пока же такого осознания не произойдет, пока трансформационные усилия будут представляться несоразмерными возможному, но туманному результату, она лучше последует любимому принципу всякой системы, стремящейся к покою (точнее, к сохранению жизненной энергии): «работает – не трогай!». И даже если и работает зачастую «так себе», любые внешние навязывания по своему улучшению такая система, скорее, превратит в имитации.
Иными словами, здесь в полный рост встает тема заинтересованности, мотивации к изменениям. Эта проблематика находилась в фокусе внимания международного форума «Открытые инновации», в рамках которого состоялся целый ряд панельных дискуссий и круглых столов, посвященных теме образования и стоящих перед ним вызовов [7]. Впрочем, природа внутренней мотивации к университетской трансформе для вузовского сообщества не является каким-то секретом: «изменения начинаются тогда, когда не меняться уже нельзя», – кратко сформулировал его один из модераторов форума, руководитель Института образования НИУ ВШЭ Исак Фрумин. Но при замене старых форматов образования новыми,«надо очень хорошо понимать: а сколько нам это будет стоить, что это с собой принесет, и чего мы в итоге хотим получить?» – подчеркнул он [8]. Яркий пример, когда жизненная необходимость изменений была внутренне осознана, принята и успешно реализована на практике, – создание Массачусетским технологическим институтом в партнерстве с несколькими европейскими вузами Концепции современного инженерного образования (CDIO). Теперь эта инициатива стала глобальным проектом, к которому присоединились более сотни вузов, в том числе несколько российских.
ЗУБЦОВ Дмитрий Александрович, проректор по учебной работе и экономическому развитию Московского физико-технического института:
– В свое время создание Физтеха тоже стало образовательной новацией, где была реализована идея – создать систему отбора одаренных школьников с мощной фундаментальной подготовкой, в очень короткие сроки, и скорейшее внедрение этих подготовленных ребят в работающие научные коллективы. То, что будет появляться в ближайшем будущем в вузах, и в МФТИ в том числе, – это создание онлайн платформ. Тот же МIТ сейчас такую модель активно внедряет и оценивает, насколько дистанционное самодоучивание студентов за счет онлайн-курсов и общения влияет на продуктивность обучения. И его результат становится выше – это действительно очень интересно. Что касается какихто университетских трансформаций, изменений, то у нас всегда говорится: «А давайте попробуем!». Инициатива может закончиться неудачей, а может наоборот. Но вот такой физтеховский подход лежит в основе внутренней университетской динамики.
Смена модели управления: возможные образцы
Если цель на трансформационные изменения университетом поставлена, то каков может быть алгоритм необходимых преобразований? Свою позицию высказал заместитель генерального директора, директор проектного офиса «Российской венчурной компании» (РВК) Евгений Кузнецов, выступив на круглом столе «Создание глобальных инновационных университетов» форума «Открытые инновации» [9]. По его мнению, ключевая задача, которая стоит перед всеми, кто хочет осуществить трансферт из прошлого в будущее, – это, прежде всего, «смена модели управления, смена образа мысли менеджмента в университете». Ориентиром же в данном случае должны стать наиболее современные управленческие бизнес-модели, причем не из традиционных отраслей, подчеркнул выступающий, а из динамично развивающихся индустрий, действующих на фронтире новых правил, новых глобальных методов разделения труда, новых отношений между ее участниками. Но если проблемы трансферта не свойственны университетам, создаваемым с «нуля» – например, Сколтеху или Иннополису, – и инкорпорировать современные правила управления здесь не со-ставляет труда, то для университетов с долгой историей и устойчивыми традициями все оказывается непросто:
– Здесь накоплен огромный социальный капитал, который создает, скажем так, позитивную инерцию. И очень важно при осуществлении трансферта «из прошлого в будущее» не разрушить этот капитал, этот механизм воспроизводства знаний, поскольку в некотором смысле университетский консерватизм – залог воспроизводства знаний, – продолжил Е. Кузнецов. – Мы сейчас пробуем нащупать варианты такого опти-мального перемещения через встраивание его в процесс редизайна индустриальной отраслевой модели, в том числе, например, в рамках Национальной технологической инициативы2. В данном случае идея состоит в том, что, втягивая университеты в задачу, на которую нацелена НТИ – создание индустрий будущего, мы формируем у них и новые компетенции, которые университетам, рано или поздно, все равно придется вы-ращивать. И лучше это делать сейчас, вот таким образом – на новых бизнес-моделях, новых бизнес-компетенциях и с новыми бизнес-лидерами, которые создают эти новые индустрии. Такой подход снимет проблему трансферта.
КУЗНЕЦОВ Евгений Борисович, заместитель генерального директора, директор проектного офиса, член правления ОАО «РВК»:
– На мой взгляд, основная миссия университета в обществе сейчас – это создание новых институтов, новой экономики и новой культуры людей будущего. Образно говоря, университет – своеобразная «машина времени», где понимают, каким мир будет через десять лет, какие компетенции тогда будут нужны, и умеют эти компетенции дать. И ты попадаешь в такой университет, который опережает время на десятилетие, – с другой культурой, с другим общением, с другими институтами, и начинаешь жить в этом будущем. А после выпуска ты приходишь в мир как евангелист, как человек, который готов драйвить. По крайней мере то, что я вижу на примере мировых лидеров – Кембриджа, МIТ, Стенфорда – там люди живут в реальности будущего: занимаются теми технологиями, которые будут актуальны в будущем, теми методами, которые будут работать в будущем, в той культурной среде, которая свойственна будущему. Поэтому таких выпускников расхватывают индустрии – им нужны люди, живущие в опережающей модели. Поэтому главная функция университета сегодня – это жить в будущем.
Риски инерции: драматический пример
Да, вхождение в фазу перемен в какомто смысле опасно для университета – изменения всегда несут с собой определенные риски. Но этот вызов неизбежен, и на него все равно придется реагировать, поскольку продолженная инерция несет в себе ее большую угрозу. В чем она заключается? Если отечественная высшая школа не пройдет необходимую стадию критической трансформации, то в дальнейшем национальные индустрии будут вынуждены опираться на «поставщиков» кадровых, образовательных и исследовательских новаций вне страны, предупреждает представитель РВК. Увы, негативный опыт у нашей страны уже есть:
– Еще двадцать и даже пятнадцать лет назад Россия являлась одним из мировых лидеров в области гейм-дизайна, – привел пример Е. Кузнецов. – Вспомните «Тетрис» – игру, которая была сделана у нас и завоевала весь мир (хотя это не принесло ни копейки эффективной коммерциализации ее разработчикам). Однако за последующий период эта отрасль у нас отстала от конкурентов драматически. Прежде всего, потому что в России не сформировался кластер образования в сфере гейм-дизайна, который начал бы выращивать необходимые компетенции на стыке психологии, социологии, маркетинга, IТ... Но ни один российский университет так и не сделал такую междисциплинарную «сборку». Да, потом были предприняты какие-то попытки, но слишком запоздалые, и мы потеряли нишу, в которой могли быть лидерами. Вот эта задача – делать все вовремя, – задача государственная, поскольку государство – основной «акционер» образования, и оно должно вовремя «запускать» и стимулировать трансформационные усилия университетов. Как менеджмент эту трансформацию осуществит – это сейчас главный вызов для России. Если мы этого не сделаем, то окончательно потеряем право считать свои университеты потенциально глобальными.
РЕМОРЕНКО Игорь Михайлович, ректор Московского городского педагогического университета:
– Мы сейчас получаем письма о том, что кадры МГПУ педагогических направлений нужны, например, в ГИБДД, полиции, системе торговли, финансов, жилищнокоммунального хозяйства… И когда стали разбираться, собственно, какие компетенции требуются в этих организациях, увидели, что, как правило, требуются три компетенции. Это умение разобраться в сложной знаковой системе (число разного рода регламентов, документов, их частое обновление требует умения анализа и понимания тех смыслов, которые за ними стоят, а это как раз педагогический навык, который становится востребован в других отраслях и сферах экономики и управления). Вторая компетенция – как научить и объяснить другим эти смыслы. И третий востребованный навык – культура общения и коммуникаций. В этом контексте требований мы думаем, как нам менять, трансформировать собственные образовательные программы.
Другой момент – мы городской университет, что определяет некую заданность нашей работы. Например, одна из новых задач этого года – обучение пенсионеров. Динамика здесь колоссальная: к 2025 году в Москве пенсионеров будет больше почти в два раза, чем сейчас, и различные образовательные программы для «третьего возраста» – это чрезвычайно важная задача. Мы начали с компьютерных курсов, но не таких, где рассказывают об устройстве компьютера: в первую очередь ведется обучение пользованию различными современными сервисами (например, банковскими) или коммуникациям в социальной сети. Таким образом, перед университетом открываются два актуальных направления деятельности: трансформация педагогического образования и его расширение на другие профессиональные группы, и второе – работа на город, на городские сообщества.
Еще важная вещь – ориентация на студентов. Учитывая то, что до 2020 года в Москве коли-чество абитуриентов увеличиваться не будет, все московские университеты друг с другом очень активно конкурируют, и мы к каждой приемной кампании придумываем чтото новое о том, почему у нас интересно учиться.
«Общественное благо»: в режиме экономии. Далее >>