Лев Толстой. В чём прелесть любви?

В прошлом нашем разговоре о Л.Толстом и казанских студенческих годах его жизни мы говорили об отношении писателя к женщинам и семейной жизни - многие его высказывания на эту тему кажутся странными, хотя и заставляют думать. Но сейчас, весной, хочется говорить о любви. В чем её прелесть, с точки зрения писателя?

В 1851 году Толстой, разочаровавшись в хозяйственной деятельности в Ясной Поляне, поступает офицером в действующую армию. По пути на Кавказ он неделю живет в Казани. В это время он много общается с Зинаидой Молоствовой, с которой был хорошо знаком, как с приятельницей сестры и неизменной участницей светских развлечений, еще по студенческим годам. Представители светской молодежи, Толстой и Молоствова вместе участвовали в представлениях "живых картин", в благотворительных концертах и спектаклях. 

Но теперь... теперь,  в 1851 году, как он писал сестре,  "госпожа Загоскина устраивала каждый день катания в лодке. То в Зилантьево, то в Швейцарию и т.д., где я имел часто случай встречать Зинаиду... так опьянен Зинаидой". Потом Толстой  записал в дневнике: "Я жил в Казани неделю. Ежели бы у меня спросили, зачем я жил в Казани, что мне было приятно? Отчего я был так счастлив? Я не сказал бы, что это потому, что я влюблен. Я не знал этого. Мне кажется, что это- то незнание и есть главная черта любви, составляет всю прелесть ее... Помнишь Архиерейский Сад, Зинаида, боковую дорожку? На языке у меня висело признание, и у тебя тоже... Мое дело было начать, но, знаешь, отчего, мне кажется, я ничего не сказал? - Я был так счастлив, что мне нечего было желать".

Возможно, что эти воспоминания через год вдохновили Толстого на стихотворение (да-да, Лев Николаевич писал не только прозу и драматургию):

Давно позабыл я о счастье -

Мечте позабытой души -

Но смолкли ничтожные страсти

И голос проснулся любви. <...>

Но счастья во всей моей жизни

Минуту одну нахожу:

Минуту любви, упованья,

Минуту без мысли дурной,

Минуту без тени желанья,

Минуту любви неземной...

Я только что вернулась с крупной конференции, посвященной современной литературе. Доклады были посвящены антиутопии, отсутствию героя, поиску национальной идеи... и только один был посвящен теме любви в произведениях недавно ставшей известной петербуржской писательницы Наталии Соколовской. Нет любви в современной серьезной литературе (она отдана на растерзание массовым "женским романам" - да и то там показана не любовь, а "нечто") - а ведь литература всегда тонко чувствует то, что происходит в мире. Значит, мало любви и нашей современной жизни, в которой на смену ей пришли любовь к успеху, деньгам... А великие страницы о любви можно написать только  благодаря собственным переживаниям.

... почему Толстой предпочел не признаться Зинаиде Молоствовой в любви? Потому что прелесть любви в её зыбкости, неясности, таинственности... в страхе, с которым она связана неразрывно.

Вспомним героя "Анны Карениной" Левина (вернее, Лёвина, потому что его фамилии образована от имени автора): "Он шел по дорожке к катку и говорил себе: "Надо не волноваться, надо успокоиться. О чем ты? Чего ты? Молчи, глупое", - обращался он к своему сердцу. И чем больше он старался себя успокоить, тем все хуже захватывало ему дыхание. Знакомый встретился и окликнул его, но Левин даже не узнал, кто это был...  Он прошел еще несколько шагов, и пред ним открылся каток, и тотчас же среди всех катавшихся он узнал ее. Он узнал, что она тут, по радости и страху, охватившим его сердце. Она стояла, разговаривая с дамой, на противоположном конце катка. Ничего, казалось, не было особенного ни в ее одежде, ни в ее позе; но для Левина так же легко было узнать ее в этой толпе, как розан в крапиве. Все освещалось ею. Она была улыбка, озарявшая все вокруг. "Неужели я могу сойти туда, на лед, подойти к ней?" - подумал он. Место, где она была, показалось ему недоступною святыней, и была минута, что он чуть не ушел: так страшно ему стало. Ему нужно было сделать усилие над собой и рассудить, что около нее ходят всякого рода люди, что и сам он мог прийти туда кататься на коньках. Он сошел вниз, избегая подолгу смотреть на нее, как на солнце, но он видел ее, как солнце, и не глядя".

И в самый счастливый день любви, когда герой шёл к дому Кити, чтобы сделать официальное предложение, он "попробовал отпить кофе и положить калач в рот, но рот его решительно не знал, что делать с калачом. Левин выплюнул калач, надел пальто и пошел опять ходить... Всю эту ночь и утро Левин жил совершенно бессознательно и чувствовал себя совершенно изъятым из условий материальной жизни. Он не ел целый день, не спал две ночи, провел несколько часов раздетый на морозе и чувствовал себя не только свежим и здоровым как никогда, но он чувствовал себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что все может сделать. Он был уверен, что полетел бы вверх или сдвинул бы угол дома, если б это понадобилось. Он проходил остальное время по улицам, беспрестанно посматривая на часы и оглядываясь по сторонам". Он смеялся и плакал от радости, боялся словом испортить высоту своего чувства, и мир казался ему полным счастливых и замечательных людей.

Откуда страх в любви? Это страх потерять её "нематериальность", и самые удивительные мгновения - как раз мгновения недоговоренности. Кити "видела, что Анна пьяна вином возбуждаемого ею восхищения. Она знала это чувство и знала его признаки и видела их на Анне - видела дрожащий, вспыхивающий блеск в глазах и улыбку счастья и возбуждения, невольно изгибающую губы, и отчетливую грацию, верность и легкость движений... Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы. Она как будто делала усилие над собой, чтобы не выказывать этих признаков радости, но они сами собой выступали на ее лице...  Они говорили об общих знакомых, вели самый ничтожный разговор, но Кити казалось, что всякое сказанное ими слово решало их и ее судьбу. И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой можно было бы найти лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение... они чувствовали себя наедине в этой полной зале".

А потом, после самых прелестных мгновений любви, она может превратиться либо в себялюбивую страсть, приводящую к безумию и сужающую жизнь до одной точки, как это произошло с Анной, либо раздвинуть жизнь человека до всего мира, как это произошло с Левиным.

Но современная литература почти не умеет об этом написать. Потому я перечитываю Толстого, для которого открытие прелести любви когда-то состоялось  в Казани.