Дух просится вперед, жизнь требует движенья…

Мы продолжаем цикл публикаций о Первой антарктической экспедиции, единственным ученым в которой был ректор Казанского университета Иван Михайлович Симонов. В предыдущем материале было описано, как начиналось путешествие, результатом которого стало открытие шестой части света. Сегодня речь пойдет о плавании шлюпов «Восток» и «Мирный» в водах северной части Атлантического океана.

Заботливый Беллинсгаузен

Покинув Портсмут, шлюпы «Восток» и «Мирный» вступили в воды Атлантического океана. В первую очередь перед командами судов стояла задача наладить распорядок дня. Будучи опытным мореплавателем, капитан «Востока» Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен знал, что залогом успеха любой экспедиции является сохранение здоровья и работоспособности ее участников. Распределяя нагрузку между членами экипажа равномерно, Беллинсгаузен разделил их на три смены. При этом, в случае необходимости, на подмогу заступившей вахте должна была выходить та, которая только что сменилась. Таким образом, третья вахта, которой предстояло в дальнейшем сменить действующую, могла иметь время для полноценного отдыха.

Стоит также отметить, что в обязанности вахтенных начальников, помимо прочего, входило и наблюдение за тем, чтобы члены экипажа не находились под дождем или в сырости, если это не было необходимо для выполнения срочных работ. В последнем же случае, начальники должны были проследить, чтобы служащие обязательно сменили мокрую одежду на сухую.

Заботился Беллинсгаузен и о здоровом образе жизни своих подопечных. «Когда погода благоприятствовала, служители обедали на верхней палубе, чтоб в нижней не оставалось от кушанья нечистоты, а от паров – сырости», ‑ вспоминает Иван Симонов.

Особое внимание уделялось «прогулкам»: в хорошую погоду два часа в день – с 6 до 8 вечера – члены экипажа были обязаны находиться на палубе. В это время «они обыкновенно придумывали разные увеселения: пели песни, плясали, рассказывали сказки или заводили простонародные игры». После чего все, за исключением вахтенных офицеров, должны были отправиться спать. Строго следили за тем, чтобы каждый спал в своей висячей постели на отведенном ему месте. Никому не разрешалось ночевать где-либо еще.

Пик Тейде

На пути до острова Тенерифе, проходящем также мимо испанского мыса Финистер, погода была преимущественно благоприятной. Несмотря на то, что именно в этот период Симонов познакомился с «головокружением от качки корабля», в основном шлюпы сопровождал попутный ветер.

Внимание экипажа среди безбрежных водных просторов привлекали лишь рыбы да встречные корабли. «Мы любовались золотистыми доридами и с любопытством смотрели на жадность акул, с какою они хватали все, что бросалось в море, ‑ описывает те дни Симонов. ‑ Не раз матросы толпами собирались на баке любоваться, как акулы заботились полакомиться их солониной, подвешенной на бушприте в веревочной сетке, для того чтобы она вымачивалась, погружаясь в море при качке корабля».

Особое впечатление произвел на команду вулкан Тейде, величественно возвышающийся над островом Тенерифе и замеченный еще за два дня до прибытия к острову. Ему Симонов посвятил стихи из поэмы Энеида, описывающие Атласские горы:

 

…летя, уже зрит и бока крутые Атланта

Крепкого, кто попирает вершиною небо, Атланта,

Чья кедроносная вечно объята глава облаками

Черными и принимает дождя и ветра удары.

Снег рамена покрывает ниспав; с подбородка у старца

Мчатся потоки; во льду борода ужасная стынет.

«Русский» губернатор острова Тенерифе

Переход от Портсмута до Тенерифе занял 19 дней – 15 сентября 1819 года шлюпы «Восток» и «Мирный» причалили к берегам острова. Тенерифе был избран местом третьей стоянки, поскольку среди прочих Канарских островов он являлся не только самым красивым и плодородным, но и потому, что в это время именно на нем была хорошо развиты промышленность и торговля.

«Если б российская торговля простирала свою деятельность до островов Канарских, то русские купеческие суда с большою выгодою могли бы привозить к портам тенерифским железо, лес, веревки, пеньку, сало и, в особенности, шерсть: эти предметы здесь в доброй цене. Солонина и соленая рыба и икра также могли бы с выгодою доставляться на остров, ‑ отмечает Симонов. ‑ Взамен этих произведений Канарские острова могли бы доставить вино и красильный мох».

Находясь на острове, Симонов также делает ряд научных наблюдений: от геологических до метеорологических. Иван Михайлович замечает, что климат на Тенерифе очень разнообразен, он сильно зависит от того, насколько высоко расположена определенная точка суши над уровнем моря. Впрочем, жизнь островитян, согласно наблюдениям Симонова, является приятной: им не приходится сталкиваться ни с изнуряющей жарой, ни со стужей. «Зимы там теплые, а летние жары умеряются близостью моря», ‑ поясняет молодой ученый.

В то время, когда шлюпы «Восток» и «Мирный» прибыли к берегам Канарских островов, в испанском городе Кадис свирепствовала «заразительная болезнь» (ее название Симонов не уточняет – авт.). Поэтому, прежде чем позволить сойти команде на берег, к кораблю на шлюпке для осведомления о наличии больных подъехал лейтенант. Но, узнав, что экспедиция следует прямиком из Англии, встретили ее на острове радушно. Традиционно со шлюпов прозвучали 7 пушечных выстрелов, и главная крепость ответила тем же.

На следующее утро губернатор острова кавалер де Лабури принимал у себя почетных гостей: Беллинсгаузена, Лазарева и Симонова. Русские путники были приятно удивлены, увидев на груди тенерифского губернатора орден св. Георгия 4 степени. Заметив внимание членов экспедиции, генерал Лабури рассказал историю получения данной награды. «Россия мне не чужая, ‑ пояснил Лабури, ‑ она призрела меня в дни бедствия. Я был в ней эмигрантом, служил ей полковником вместе с графом Ланжероном (граф Александр Ланжерон (1763-1831) – авт.), был в сражениях против шведов под начальством принца Нассау и участвовал в победах фельдмаршала Румянцева. Этот крест в особенности тем для меня драгоценен, что я получил его из рук императрицы Екатерины II». Отвечая же на просьбу Беллинсгаузена о содействии, генерал Лабури подчеркнул, что он очень рад появившейся возможности быть полезным русским на склоне лет.

Тенерифские сады

Пребывая на острове, члены экспедиции уделили особое внимание садам, в которых «произрастает все, что в прекрасном почти тропическом климате произрастать может». Помимо фруктовых и овощных плантаций, внимание путешественников привлекла драцена в саду маркиза Франки. «Оно (дерево – авт.) имеет в вышину 56 футов, а на десяти футах от земли окружность его заключает в себе 45 футов.

Думают, что баобаб живет несколько тысячелетий, не знаю, до какой степени это справедливо, но, по крайней мере, то несомненно, что драцена, о которой я говорю, была в высоком почтении, по величине и древности своей, у гванхов (гуанчей – авт.) – природных жителей Тенерифе – во время покорения сего острова в 1492 году».

 

Покидая остров, Симонов сожалел лишь о том, что ему не удалось взойти на пик Тейде. Пребывание на острове было слишком кратковременным для реализации подобных планов – 19 сентября шлюпы уже отправились в дальнейший путь.

На пути к экватору

Следующие несколько недель прошли для Симонова под знаменем науки. Как мы уже упоминали, Иван Михайлович оказался единственным ученым в Первой антарктической экспедиции, и на него была возложена ответственность по сбору всех необходимых данных и образцов.

Ежедневно с 8 до 10 и с 15 до 16 часов Иван Михайлович отмечал расположение солнца, определяя, таким образом, при помощи специальных приборов – секстантов – географическую широту и долготу.

Температура воздуха в тропиках, согласно наблюдениям Симонова, круглосуточно была равна 21°-23° Реомюра (≈26°-28°С). Отсутствие температурной разницы было утомительным. Спасала лишь приходящая порой из соседнего умеренного пояса прохлада, которой всегда сопутствовали дождь или шквал.

Если дождю экипаж был очень рад (Беллинсгаузен приказывал запирать все отверстия для слива воды с палубы в море, «тогда шкафут и бак очень глубоко покрывались дождевой водой, в которой матросы иногда мыли свое белье, а иногда и сами мылись»), то шквал порой налетал непредсказуемо, не на шутку пугая матросов.

Однако самым грозным явлением природы, встреченным командами шлюпов в тропической части Атлантического океана, был смерч. По счастью, он обошел корабли стороной. «Он опирался основанием своим на море, а главой поддерживал густое облако. Явлению его предшествали дождь, гром и молния; а когда он исчез, мы видели на том месте одни облака и густой туман, да фонтаны, поднимающиеся из глубины моря. Может быть, это были киты или новая попытка океана подняться до облаков».

Надо отдать должное храбрости Ивана Симонова: прошедший в паре километров смерч ничуть не испугал его. «Такие колонны, встретив на пути своем корабль, конечно, могут потопить его или произвести на нем сильное повреждение, но это редко случается, потому что корабль, владея рулем и парусами, может уклониться от его направления. Но на земле такие вихри разрушают все, что им встречается», ‑ так сравнивает уровень опасности смерча на суше и в открытом море Симонов.

Изучал Иван Михайлович и изменения в температуре воды и воздуха по мере удаления от общей их границы, пытаясь определить причину резких перепадов в показателях. «Известные до сих пор способы наблюдения не могут дать верных показаний для определения законов уменьшения температуры ни в глубину, ни в высоту атмосферического воздуха. Главными препятствиями к тому надобно считать в море течения и мели, а в воздухе облака и ветры, которые производят местные и случайные изменения температуры».

Выполнял Симонов и обязанности натуралистов, отказавшихся участвовать в экспедиции. Во время штиля он с кем-либо из членов экипажа спускался на воду в шлюпке для сбора образцов различных морских существ. Более всего его внимание привлекали так называемые зоофиты (устар., группа беспозвоночных животных, имевших некоторые черты, считавшиеся признаками растений. – авт.).

«Взгляните на море во время ночи: все море, как в огнях, как будто плошек свет блестит из под воды сквозь верхний слой ее, а там из под руля рекою протекает фосфорно-светлая и длинная струя. Это они производят фосфорический свет моря и преобращают каждую волну в светящуюся пену».

Однако, по рассказу молодого ученого, долгий период полного безветрия наводил на команды шлюпов тоску:

Дух просится вперед, жизнь требует движенья,

Мысль в отдаленные уносится места,

И только в будущем мы ищем наслажденья,

А настоящее проходит как мечта.

 

Жизнь наша, как река – светла, чиста, прозрачна,

Когда с стремлением своим путем идет,

А без того она мутна, скучна и мрачна,

Как в озере вода без стока зацветет.

 

Куда ж стремимся мы в желаньях беспрестанных,

Чтоб дни за днями шли, сменялися часы,

Не к жизни ль будущей в селениях пространных,

Назначенных творцом бессмертия души?

Безусловно, не мог Иван Михайлович остаться в стороне от наблюдений, полезных для развития астрономии. Согласно записям Симонова, близ экватора нет ни зари, ни сумерек. «Солнце при своем закате почти отвесно падает к горизонту и едва скроется от глаз за окружностью моря, то, вслед за его захождением, все окрестности покрываются темным мраком ночи: море принимает черный, а небо голубой цвет».

После наступления ночи Симонов часто всматривался в созвездия, которые ранее ему не довелось видеть. Особенно поразил его Южный Крест. «Много есть созвездий, более блестящих по величине звезд, их составляющих, более красивых по их расположению, но созвездие Креста имеет какую-то таинственную силу привлекать преимущественно к себе внимание и взоры всех путешественников и всех европейцев, поселившихся в Южном полушарии. Звезды Южного Креста так расположены между собою, что во время прохождения этого созвездия меридиан Крест становится над горизонтом прямо и отвесно. Это часы, которые всегда правильно уходят вперед на 4 минуты в сутки».

Трогательно прощание Симонова с Полярной звездой: «у нас она не закатная, скрывается только в лучах солнечных, но никогда под горизонтом, а там скатилась она к нему с высоты небесной и вот… закатилась. Это значит, мы перешли чрез экватор».

 

(Продолжение следует)

Материал основан на рукописи Ивана Михайловича Симонова «Восток» и «Мирный», изданной Казанским университетом в книге «Два плавания вокруг Антарктиды» в 1990 году. Составитель: В.В.Аристов.