"Надо понимать, какие люди нам нужны"

2015-­й год начался с разительного обновления миграционного законодательства - едущих к нам на заработки обязали оформлять трудовые патенты, сдавать экзамены на знание русского языка и истории. Свою оценку причинам и методам повышенного внимания государства к трудовой миграции дала доктор исторических наук, профессор кафедры археологии и этнографии КФУ Татьяна Титова.

По словам Титовой, круг тем, интересующих сегодня занятых миграционной проблематикой специалистов, достаточно традиционен. В прошлом году ученым было важно знать, в какой степени молодые люди, приехавшие к нам, готовы или не готовы адаптироваться в принимающее сообщество, насколько долгосрочны их планы в вопросе пребывания в Татарстане и в России в целом. Ведь человек может приехать на три месяца, заработать и уехать - это одна стратегия. И совсем другое дело, если он планирует здесь остаться. Интересовал исследователей и уровень религиозности мигрантов, отношение к местному населению - какие у них имеются здесь проблемы, насколько велика этнокультурная дистанция между коренными и пришлыми. А также досуг - с кем мигранты "дружат", чем занимаются в свободное от работы время, в каких условиях живут и как преодолевают языковые барьеры.

- Татьяна Алексеевна, вы, наверное, не впервые подобными вопросами задаетесь. Какая­-то динамика по сравнению с предыдущими годами прослеживается?

 - Меняется качественный состав мигрантов. Как практикующий этнопсихолог, работавший с этими людьми на соответствующих курсах, я вижу серьезные различия между более возрастными людьми (условно назовем их 40-50-­летние) и молодежью, которая, по понятным причинам, составляет большинство в миграционных потоках. Старшее поколение хорошо владеет русским. Это очень важный ресурс, потому что если люди знают язык, они имеют больше свободы - в выборе работы и, соответственно, зарплаты, в поиске досуга, друзей, брачных партнеров. Незнание языка - а это, к сожалению, очень распространенное явление среди молодежи - ведет к капсулированию этничности. То есть люди замыкаются в своей этнической группе в силу того, что внешний мир, принимающее население для них закрыты.

Самое страшное, что проблемы с языком вынуждают мигрантов прибегать к помощи посредников. Я их называю "предпринимателями от этничности", так как их помощь обычно не бескорыстная. Если не явный, то скрытый дивиденд всегда присутствует. Ты можешь найти себе работу только через посредника. Ты можешь решить какую-­то другую свою проблему - с жильем, с медицинским обслуживанием, с правоохранительными органами - тоже только через него. По-­другому никак. Люди едут в незнакомую страну, ориентируясь на этого посредника. Обычно это земляк, который когда­-то приехал сюда, адаптировался, выучил язык, приобрел некий статус, может быть, гражданство. И вот теперь он из своих же набирает, например, строительные бригады. Или торговцев на рынок, разнорабочих. Мигрант, приезжающий сюда, целиком и полностью в его распоряжении. И в этом, конечно, очень большой минус.

Капсула замедленного действия

- Общеизвестно, что в период экономических неурядиц уровень межэтнической толерантности в обществе падает. Что можно сказать по этому поводу применительно к нашей республике?

 - Пока выводы делать рано. Во всяком случае, сравнение 2014­го и 2013­го годов каких­-либо существенных колебаний здесь не выявило. Это ведь происходит не сразу. Вот если люди в связи со сложившейся социально-­экономической ситуацией ощутят конкуренцию на рынке труда со стороны мигрантов... Они ее, конечно, ощутят не на деле, а в своем восприятии, в силу естественного желания человека найти виновника своих проблем - мнимых и реальных. Тогда можно ожидать падения уровня межэтнической толерантности. Наша общая задача - не допустить развития ситуации по такому сценарию. Пока никакой мигрантофобии в республике не наблюдается.

- Я правильно понимаю, капсулирование этничности и локализация мигрантов - это практически одно и то же?

- Второе неминуемо ведет к первому. В идеале, конечно, мигранты должны интегрироваться, в том числе и расселяясь среди принимающего населения. Локализация опасна тем, что там, где она есть, жизнь общины начинает строиться по собственным этническим и этнорелигиозным установкам, которые не всегда нравятся местному населению, поскольку не соответствуют сложившимся на этой территории ценностям, культуре поведения, традициям. Опять-­таки, в условиях локализации мигранты общаются, проводят досуг только с людьми своей нацио­нальности, соответственно, у них нет потребности в освоении языка или языков местного населения. "Зачем нам это? - говорят они, - Мы живем все вместе, дружно, отдельно, нам этого не нужно". Это только усиливает изоляцию, и местное население вполне справедливо опасается такого соседства. Некоторые исследователи в этой связи используют термин "анклавизация мигрантов". Ее допускать однозначно нельзя.

Для Татарстана это актуально. Возьмите улицу Нариманова в Казани и прилегающие к ней территории. Местное население обеспокоено тем, что здесь много мигрантов. Это старый городской район, жилищный фонд относительно недорог, неподалеку много торговых точек, всевозможных кафе и прочего, поэтому семьи мигрантов там селятся. Другой пример - острова напротив дачного массива Зеленый Бор. На этих островах нет линий электропередач, добираться к участкам нужно по воде, что создает дополнительные трудности. По этим причинам такие дачи недороги и потому востребованы у семей мигрантов. Конечно, их используют не для жилья, а для отдыха. В теплое время года женщины и дети ведут здесь приусадебное хозяйство, отдыхают. Большая часть участков одного из таких островов уже скуплена мигрантами. А местное население, по моим наблюдениям, старается покинуть его, продавая свои участки опять­таки мигрантам.

Трудности перевода

- Как, на ваш взгляд, государство должно профилактировать локализацию мигрантов?

- Мы должны четко понимать, людей каких профессий мы хотим привлекать извне, в каком количестве и на какой срок. Естественно большая ответственность ложится и на миграционные службы. Приведу пример: возвращаясь в Казань из Узбекистана осенью 2013 года, мы с коллегами обратили внимание, что пассажирами самолета, выполняющего рейс "Самарканд - Казань" более чем процентов на 90 были молодые мужчины, ехавшие в Татарстан на заработки. Разговорившись с ними, насколько это было возможно в полете, стало очевидным, что большинство толком не представляет, куда конкретно и на какие виды работ едет. Как правило, люди говорили, что в республике много работы, хорошо платят, население мусульманское. Кстати, замечу, мигранты воспринимают Татарстан как исламскую республику. Для них, людей верующих, это очень важный фактор при выборе нового места жительства.

Самолет прибыл в аэропорт. Раннее утро. Паспортный контроль. Уставший сотрудник на контроле - может быть, у него не первый такой самолет - просит предъявить "гостя" паспорт. Говорит: "Паспорт", и протягивает руку за документом. Молодой человек радостно кивает головой и протягивает свою руку для рукопожатия. Сотрудник брезгливо убирает руку назад, и снова: "Паспорт". У парня в глазах растерянность - ну раз руку убрали, что вообще делать-­то?! "Цель приезда?" - мигрант кивает головой. "Русский язык понимаешь?". Снова кивает. "Работать приехал? Нелегально?" Та же реакция. Парня отводят в сторону, его место занимает другой мигрант - и ситуация во многом повторяется. Это еще раз иллюстрирует низкий уровень готовности мигрантов к интеграции в принимающее сообщество.

В тоже время, акцентирую, что без труда мигрантов нам не обойтись. Если мы не хотим присутствия мигрантов в нашем обществе, значит, мы сами должны копать траншеи под водопровод, вывозить мусор, убирать подъезды, очищать от снега наши дворы и так далее. Общество не может состоять из одних юристов, экономистов, психологов, учителей, врачей - необходимы и другие виды деятельности, порой низкостатусные, и, как правило, малооплачиваемые. Очень трудоемкие, тяжелые, но обществу совершенно необходимые. Местное население сегодня не хочет заниматься этим, значит, надо приглашать на такие должности мигрантов, но исключительно легально и создавая для них нормальные условия труда и социальной защиты. На практике же гастарбайтер, у которого заболел зуб, должен выложить за его лечение ползарплаты, поскольку процесс его лечения разительно отличается от общепринятого для "местных". Над этим работают, но применительно к участникам легальной миграции. Число нелегальных мигрантов больше, по разным оценкам, вдвое, втрое, а то и впятеро - точных цифр назвать не может никто. Не вызывает сомнений только одно: больше всего к нам приезжает граждан Узбекистана (подчеркиваю - граждан, нацио­нальность в миграционных карточках не указывается), далее идут граждане Таджикистана, Азербайджана, Кыргызстана.

- С 1 января вступили в силу изменения в миграционном законодательстве. По ним мигрантов отныне обязывают оформлять патент (около 3 тыс. руб­лей ежемесячно) и сдавать экзамен на знание русского языка и истории. Как вы оцениваете эти нововведения?

- Предметно этим вопросом специально не занимались - год только начался. Но, очевидно, цена патента должна зависеть от предполагаемой зарплаты мигранта. Если он в месяц зарабатывает 8-12 тысяч руб­лей, то для него и три тысячи - очень много. Перегибать палку в этом вопросе чревато, так как при изначально невыгодных для себя условиях люди будут искать "лазейку" для нелегального трудоустройства.

Относительно экзамена. Экзамен необходим, но он должен быть посилен человеку. Слишком сложные задания могут привести к нежелательному явлению - опять-­таки к поиску разного рода нелегальных путей обхода возникшей проблемы. Я - за упрощение. Мигрант должен общаться с местным населением, уметь читать, писать, воспринимать на слух русскую речь. В идеале он должен, конечно, грамотно и литературно говорить, вести переписку, но  посмотрите на результаты ежегодного тотального диктанта! Далеко не каждый россиянин знает, что "жи", "ши" пишутся с буквой "и"? Экзамены для этой категории людей - все­-таки не ЕГЭ. А вот если человек адаптировался, получил гражданство и захотел дальше учиться, развиваться, строить карьеру, получать высшее или среднее специальное образование - тогда другое дело.

- На фоне стремительного удешевления руб­ля уже наблюдается отток мигрантов. Готово ли местное население занять ниши, прежде заполненные мигрантами? И нет ли стереотипов касательно этих ниш?

- Стереотипов нет, ниши очевидны - это строительство, система общепита, услуги по ремонту квартир и домов, пошиву и мелкому ремонту одежды, ремонту обуви и галантереи, торговля, ЖКХ и обслуживание общественного транспорта. И тут тоже много недовольства со стороны местного населения: кондуктор груб, водитель не понял, о чем его спросили? Это все так и это все справедливо, но давайте сами работать в этой сфере! Не секрет, что объявления о высокой зарплате и социальных гарантиях для водителей расклеены во всех автобусах, но наших людей, по-­видимому, эти вакансии не прельщают.

Надо четко понимать, что общество, как и природа, не терпит пустоты ? мигранты занимают те ниши, которые мы сами освободили. Я, например, за 25 лет работы в университете ни разу не столкнулась с конкуренцией со стороны мигрантов, хотя у нас конкурсная система. И не столкнусь, так как данная ниша занята местным населением. Люди и по-­другому ставят вопрос (что тоже справедливо): работодателю выгодно нанять мигранта, - говорят они. Без соцотчислений и без трудовой книжки, это дешевле, чем нанять местного работника за те же деньги. Здесь опять-­таки государство должно расставить приоритеты, чтобы работодатель, нанимая мигранта, думал не только о плюсах, но и о минусах своего решения.

Сельская новь

- В Зеленодольском районе за найм двух нелегальных мигрантов оштрафовали директора одного из сельхозпредприятий. Но величина штрафа невелика - 50 тыс. руб­лей, и предприниматель, по отзывам местных, и дальше продолжает работать с нелегалами?

- Тут еще и другой момент. Работодатели, нанимающие мигрантов, отмечают, что они более трудолюбивы и ответственнее относятся к своим обязанностям, поскольку дорожат своим рабочим местом. Плюс ко всему, они мусульмане, причем не на словах, а по убеждению. Эти люди, как правило, не потребляют спиртное, уважают старших по возрасту, по статусу, по должности. Такие качества работодатель ценит.

Однако есть и очевидный минус в использовании рабочей силы мигрантов. Я имею в виду то, что их присутствие на рынке труда серьезно снижает мотивацию работодателя к модернизации своего бизнеса. Зачем покупать экскаватор и тратиться на водителя, стоянку, бензин и запчасти, когда можно купить 50 лопат и нанять легально (или не очень) столько же мигрантов? Второй вариант - дешевле.

- В упомянутом мною сельхозпредприятии, опять же со слов местных, с мигрантами расплачиваются? коровой со своего подворья. Мясо они продают на рынке, причем с нарушением правил, а навар делят.

- Я не думаю, что все именно так, потому что на любом официальном рынке есть ветслужба, и без соответствующего разрешения мясо реализовать нельзя. Другое дело, что мясо может идти на личное потребление работников. Кто из местных возьмет корову? Масса проблем с реализацией мяса... А для нужд своей небольшой семьи незачем столько. К тому же мы "избалованы выбором": пойдем на рынок и купим, что нам нравится, и не обязательно говядину.
А мигрант неприхотлив, и работодателю, конечно, удобно частично расплачиваться с ним производимыми продуктами. Это тоже предмет регулирования и конт­роля со стороны государства. Если в таком-­то хозяйстве трудится такое­-то количество мигрантов, надо ожидать от них определенных налоговых отчислений, в противном случае - это повод для проверки ситуации на месте.

- Не кажется ли вам, что сельское хозяйство - это ниша, где в первую очередь необходимы мигранты? Сколько деревень и прилегающих к ним сельхозугодий попросту пустуют!

- На первый взгляд, это так, но все зависит от того, как примут чужаков местные жители. Если же речь идет о мертвых селах, то заселять их мигрантами - это значит создавать те самые этнические капсулы, об опасности которых мы уже говорили. Мы с коллегами нередко бываем в районах республики, но мигрантов­-фермеров пока не встречали. Если они и есть, это единичные случаи. Но связи между деревней и мигрантами все же развиваются. Так, несколько лет назад мы со студентами ездили на этнографическую практику в Козьмодемьянский район Марий­ Эл. И в целом ряде небольших деревень горно-­марийского края мы видели у жителей большое количество овец, что, в общем-­то, показалось сначала явлением весьма странным. Поинтересовались в чем дело, и выяснилось, что казанские азербайджанцы несколько лет подряд заказывают сельчанам выращивать овец на Курбан­байрам. Дают в качестве предоплаты деньги на корма для овец, завозят ягнят, и когда праздник приближается, скупают живым весом по заранее оговоренной цене. Увозят овец в Казань и Уфу. Жители этих деревень буквально молятся на предприимчивых азербайджанцев, потому что поблизости с работой сложно, мужики пьют от безделья самогон, детей в школу не на что собрать, деньги поступают только в виде пенсий и пособий. А тут - стабильный и неплохой заработок.

Что в этом сложного, казалось бы? Поехать в дальние села и договориться с местным населением. В татарстанской глубинке подобным образом скупаются овощи ? морковь, картофель, свекла, все то, что идет на хранение. Привозят в город и реализуют на рынке в розницу. Это же не наказуемо, любой из нас может этим заняться, но занимаются чаще всего мигранты. И сельчанам хорошо - не приходится везти свои десять мешков картошки в город, долго пытаться продать их на рынке, тратить время, силы и бензин. Покупатели сами приезжают!

- Татьяна Алексеевна, во время нашей последней встречи вы говорили едва ли не о тенденции среди наших девушек выходить замуж за мигрантов?

- Не совсем так, но ситуация предельно проста. Мигранты воспитаны в несколько иной семейной традиции. Она небезукоризненна, но... Если он мужчина, то пусть у него будет хоть два руб­ля в кармане, он эти деньги в трудной ситуации все до копейки принесет в семью или поделит между семьями. Да, такое тоже бывает, и это очень серьезная проблема, в частности, для Таджикистана (со слов правозащитников). Не секрет, что нередко при длительном отсутствии мигрант заводит вторую семью вне родины. Это может быть религиозный брак как с женщиной своей нацио­нальности, так и с местной - татаркой или русской. Знают ли жены о существовании друг друга? Как правило, да. Смущает ли их наличие другой семьи у мужчины? Говорят, что стараются об этом не думать?