Этнический узбек. Гражданин США. Эксперт проблем ислама — вот как кратко можно описать профессора Назифа Шахрини, посетившего Казанский университет.

Пять дней в Казанском университете ученый с мировым именем, профессор, директор программы Ближневосточных и исламских исследований, председатель факультета Ближневосточных языков и культур университета Индианы (Блумингтон, США) Назиф Шахрани читал лекции студентам, преподавателям и свободным слушателям. Аудитории на его лекциях были заполнены. И это неслучайно, потому что опыт профессора и научные труды в области антропологии и этнографии делают его заметной фигурой в мировом научном сообществе. Лекции шли на английском языке с синхронным переводом.

— Вы впервые в Казани?

— Не только в Казани, но и в России я впервые! Жалко, что зимой приехал. Холодно очень (смеется).

— Значит, на улицу, в город вы не выходите, боясь замерзнуть?

—Что вы! Хожу. Я успел увидеть достаточно много интересного в городе. Необычайно красивое сочетание, когда рядом со старыми, но ухоженными домами стоят новые, изящные здания. Город растет, это видно. Я прогулялся по центру города – достаточно много деревьев, парков. Жалко, что не увидел, как это красиво летом. Я регулярно хожу в мечети. А в Казани много мечетей! Мне хотелось посмотреть их как можно больше. Поэтому я уже успел в шести мечетях совершить молитву.

— Вы мусульманин?

—Благодаря Аллаху — да.

—Темы ваших лекций напрямую связаны с вашим вероисповеданием: «Антропология ислама» и «Ислам в Афганистане».

— Да, я всю свою жизнь посвятил работе над этой темой. Будучи профессором, всю свою жизнь ты работаешь над тем, что ты преподаешь. Можно даже сказать, что вся моя жизнь была направлена на то, чтобы подготовиться именно к сегодняшним лекциям. Даже находясь в Казани, я добавил некоторые новые аспекты в уже созданный текст. Я ни дня не оставляю без внимания темы антропологических подходов к изучению религии в целом, антропологических исследований ислама и ислама в Афганистане.

—К вам часто обращаются как к эксперту по вопросам Центральной Азии. И вы в одном из своих интервью упомянули о том, что туркмены, узбеки, таджики выступают заодно. Объясните, что вы имели в виду.

— В Афганистане очень высока вероятность угрозы гражданской войны. Все народности, которые не относятся к пуштунам, обязаны держаться вместе, чтобы сражаться за свои права сейчас и в будущем. Каждая из этих этнических групп имеет разные интересы и свою точку зрения внутри большого сообщества. Но когда они чувствуют угрозу, они объединяются.

— Вы сказали этнос. Не нация? Что вы вкладываете в понимание слова нации? Сообщество людей, живущих по одним и тем же законам или сообщество людей, объединенных общим происхождением, языком, сознанием, традициями?

— Для меня понимание нации больше относится к пространственному измерению. То есть нация – это люди, живущие на одной территории с определенным правительством с единой системой законов и подчиняющиеся правилам, принятым для данного государства.

— На территории нашей республики проживают много национальностей. И живем мы довольно дружно.

— Такая ситуация, действительно, уникальна. И это наиболее ярко проявилось для меня в Кремле. Там, где на месте нынешнего Благовещенского собора некогда была мечеть. И она была разрушена во время завоевания Ивана Грозного. Удивительно, что по прошествии нескольких столетий стало возможным построить на этом месте вновь мечеть. И мечеть, и собор теперь стоят вместе. Это признак удивительного мирного сосуществования.

—А как вы оцениваете ислам в Татарстане?

— Меня удивило и порадовало большое количество людей в мечетях, где я был. Это говорит о том, что в обществе наличествует достаточно большая свобода веры, и люди могут исповедовать ту религию, которую хотят. И исповедуют очень серьезно, как я понял. Я также обратил внимание на то, что многие имамы на молитвах молоды – им около двадцати лет. Это появляется новое поколение мусульман.

 — Вы третий день читаете лекции студентам Казанского университета. Как, на ваш взгляд, они воспринимают их?

— Я не могу оценить адекватно, поскольку существует языковой барьер, и они слушали через синхронный перевод. А это искажает мое видение ситуации. Но исходя из тех вопросов, что они мне задавали, я считаю, что люди понимали, о чем идет речь. У меня создалось впечатление, что слушатели владели ситуацией, были в теме. Мне задавали вопросы, очень точно раскрывающие противоречивые аспекты того, о чем говорилось. Поэтому я в восторге от уровня восприятия.

(Тут переводчик говорит профессору, что вопросы в большей части задавали преподаватели. На что профессор отвечает: «Для меня и студенты, и преподаватели одинаковые слушатели»).

– Я слышала, вы в коридоре поблагодарили кого-то, ответив «Большое спасибо». Вы немного знаете русский язык? Какими языками вы владеете?

— Я читаю на арабском. На русском говорю мало и хуже, чем на татарском. Свободно говорю на узбекском, таджикском, киргизском. Я сожалею, что мне не удается в достаточной мере поговорить в Казани на татарском языке. Единственное место, где я слышал татарскую речь – это мечети. В остальных местах звучит русская речь. И я был бы рад разговаривать на татарском, но не удается. Большое удовольствие я получил от общения с ректором исламского университета, с которым мы разговаривали накануне. Наш диалог был достаточно своеобразный: я говорил на родном узбекском языке, а ректор – на татарском. И мы прекрасно понимали друг друга.

— На родном? Я не ослышалась?

— Я узбек из Афганистана. Более 40 лет живу в Штатах.

— Планируете вернуться в наш город?

—Это будет большой радостью для меня. Только хотелось бы, чтобы это было летом и со мной была моя семья.