Светлана Пивкина - ветеран педагогического труда, член Совета ветеранов института и редакционного совета альманаха «Университетский Парнас». Мы поздравляем Светлану Александровну с 80-летним юбилеем, желаем доброго здоровья, благополучия, новых творческих успехов на литературном поприще.
О себе
Что сказать о себе? Елабужанка по жизни и по духу. Как и мой родной дом, который «поставил» отец, - брат тех, что стоят себе на окраинах нашего городка который век. Его убранство, обстановка напоминают стиль комнат в Шишкинском музее, сохранившем атмосферу провинции. Те вещицы, которые уцелели под катком времени, сейчас стали мне особенно дороги. «Швейцарские» часы – их заводили дед, затем отец, а теперь – мой супруг. Вязаные бабушкой скатерки, фотографии… Вот и сама она – невеста в кружевном платье, а здесь прадед – лихой усач, владелец нефтяных баков на Каме… Разве можно предать их забытьем: «Обернется время вспять: / эти вещи - строки детства. / Не спешу чужим отдать / драгоценное наследство».
Нам, елабужанам, крепко повезло – жить в городе, где через 10 минут можно оказаться в реликтовом лесу. А через 20 – на берегу Камы. Дух захватывает… Никогда не думала, что это так важно для меня, что чувство притяжения к родной земле останется со мной навсегда. Но – повезло.
Повезло и в том, что ученические годы прошли в своем городе. Школа – тогда имени В.И. Ленина, педучилище, пединститут. После окончания аспирантуры в Москве работа на филологическом факультете.
Что еще? О чём мечтаю? Хотелось бы, чтобы наш городок сохранил свою провинциальную прелесть. Сейчас эта тенденция убережения прошлого, слава богу, проявляется во многом. Но хотелось бы большего. Еще – чтоб работа была связана с литературой. Так оно и получилось, в конце концов. Повезло. Занимаюсь любительской поэзией. Не поэт, конечно. Ради бога. Но сочиняю. И хотела бы, чтобы получалось лучше. Не знаю, что еще сообщить о себе. Наверное, лучше судить по стихам. Их накопилось на шесть книг.
Дошколёнок и война
Родилась я за четыре года до войны. Кое-что впечаталось в память. И повлияло на характер. Вот, например, отец очень ждал сына, а появилась я. Нежеланная. Откуда-то я это уже знала и, как могла, сопротивлялась этой нелюбви. Стала обидчива, ладно хоть не завистлива. Война превратила Россию в страну сирот. Отец сразу же ушел на фронт. Через несколько месяцев умерла мама, оставив двухнедельную дочку. Мы, три девочки: 6-ти, 4-х лет и новорожденная Галинка, очутились одни в промороженном доме. Январь 1942 года был знаменит морозами до 42 градусов. Конечно, не мы одни были сиротами. Но меня обращение «сирота казанская» так возмущало своей несправедливостью, что в драке с мальчишками я прокусила крикуну ухо! Но повезло, приехала бабушка из Набережных Челнов и спасла от «вендетты». Прасковья Константиновна Кириллова – мамина мама – спасла нас и от детского дома. Как она нас выкормила, в том числе и младенца Галю – не знаю. На её попечении было еще двое малышей – дети дочери, ушедшей на фронт связисткой. Дефицит был во всем, но - не добра и милосердия. Ораву вечно голодных птенцов, постоянно болеющих то корью, то золотухой выпестовала в те страшные годы наша бабушка. Одолев дневные хлопоты, она еще усаживала нас вокруг керосиновой лампы. И начиналось чтение волшебных историй из старинного журнала «Нива». Еще с буквой «ять». Хранились они бережно с коих-то времен в ларе, на подловке. Много лет спустя, в педучилище, когда в сентябре нас отправляли пешком на уборку картошки в деревню Сарали, я на ходу рассказывала, что запомнилось. А в основном – присочиняла… И «слушатели» старались быть ко мне поближе: столько обаяния было в старинных бабушкиных историях!
Отец
Мы победили. Война отдала нам отца, и мы снова живем в родном доме, в Елабуге. Конечно, появлялись мачехи. Их было четыре. Женщины из соседних деревень. Получали паспорта, прописку и исчезали. После бесконечной доброты нашей дорогой бабуси – так мы её называли – чувствовали себя обузой. Какая там любовь? На все обиды я, как зверёныш, твердила: «Всё равно убегу!». И убегала. На пароходе «Вера Засулич» до первой пристани. Вылавливал отец и, крепко держа за руку, уводил домой. Молча. Какая обида наполняла нас обоих! Сейчас понимаю, что в тот момент нужно было говорить такие слова, которые поддерживали бы нас всеми способами. Меня – в неуклюжем сопротивлении несправедливости, как я понимала её. Но я молчала, движимая по малолетству упрямством. Отец… Что мог сказать мужчина ребенку, оказавшись в зыбком положении отца и матери одновременно?
Большинство людей, прошедших войну, не любят о ней ни вспоминать, ни говорить. Но мой отец иногда рассказывал о таких случаях, которые не могли быть озвучены. И не то чтобы они разрушали мою детскую веру в непогрешимость родной страны, но учили понимать жизнь. Она ведь складывалась и из странностей и отступлений. Отец был командиром, гвардейским офицером. Прошел всю Европу до Берлина. Знал войну «в лицо». Вот много пили тогда. Хмелели, куражились и гибли… Эти горькие воспоминания отца исподволь приучали нас принимать жизнь во всех её изгибах и искривлениях. Весь израненный и много раз контуженный, он не дожил до сегодняшнего времени, когда у внуков проснулась совесть и мы стали хоть как-то выражать свою благодарность.
Учеба
В первый класс я пошла самостийно. Не было еще семи лет, но вот стала ходить с другими в школу – и всё. Раиса Филипповна Мальцева, первая учительница, не обращала внимания на самозванку: сиди себе тихо. Каким-то образом перебиралась в следующие классы. Удивительные тогда были учителя в школе им. В.И. Ленина. Елабужане помнят В.Н. Дунаева, А.И. Шавернева, Г.В. Ермилову… Они несли в себе свет еще той настоящей культуры интеллигенции.
После 7-го класса отец переправил меня в педучилище, где давали какую-никакую стипендию. Основные впечатления тех лет – уроки чистописания (!) и увлечение физкультурой. Преподаватель П.П. Маяков влюбил нас в свое дело, мы повально заболели спортом. Лыжные гонки – то ли скольжение, то ли полет… Упругость волейбольного мяча, восхитительная гибкость своего тела на спортивных брусьях…
Некоторым выпускникам давали направление в пединститут и, пройдя конкурс, мы, две счастливицы из выпуска, стали студентами. В Стахеевском храме науки прошло почти 50 лет моей жизни. А пока – логика лекций Л.А. Беляевой, удивительный древнеславянский язык Ю.С. Азарх, строжайшая Л.И. Чагина…
Есть еще один адрес, который изменил привычный взгляд на мир. Аспирантура в Московском госпединституте им. В.И. Ленина. С предварительной двухгодичной стажировкой. Бесконечное перелопачивание литературы в Ленинке, ставшей в те годы просто родной, интереснейшие семинары, которыми руководили известные нам только по учебникам профессора, дискуссии… Но главное – общение с такими людьми, как И.Т. Огородников, П.Ф. Свадковский, П.А. Холмогоров. Нам, провинциалам, они казались чуть ли не небожителями. Ошеломляла не только столичная культура, но и особый стиль их поведения, позволяющий легко опровергать то, что ранее казалось истиной. И мы стали как-то прозревать, что ли. Книга «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной вышла намного позднее тех лет, но основная мысль её про нас. Мы с удивлением увидели, что есть люди, живущие в каком-то метании, в поисках свободы. Смотришь на них из сегодняшнего дня и думаешь: её, свободы, было уже столько, что ешь, не хочу. Или – правды. Только и ею никого не удивишь. Не потрясает она устоявшиеся основы. Но зернышко упало и в наши души. Уезжали мы другими.
Нас, прежде свято верящих в то, что провозглашалось, например, в газетах, стали одолевать какие-то отголоски, предчувствия. Конечно, никаких внятных определений еще не сформировалось. Но другими глазами перечитывали мы теперь М. Булгакова или стихи Е. Евтушенко, А. Вознесенского. Я открыла для себя Ю. Левитанского, а позднее – Б. Пастернака. И, как бы отвечая на наши недоумения, появился Ю. Поляков, особенно его позднее: «По ту сторону вдохновения», «Фантомные боли». Учили вдумываться книги А. Битова. Это были времена взрыва другого интереса к «пройденным» в школе А.С. Пушкину и М.Ю. Лермонтову. И я стала пробовать себя в стихотворчестве, стремясь понять и время и себя, освобождаясь потихоньку от иллюзий.
Институт
И годы спустя после расставания, воспринимаешь его, родной институт, как нечто живое, одушевленное. На твоих глазах столько всего произошло в, казалось бы, обычном учебном заведении… «Где родился, там и пригодился». Сначала пригодилась на кафедре педагогики. Курс дидактики, который мне приходилось вести, близок к курсу методики обучения. Поэтому переход на кафедру русской и зарубежной литературы был естественным и даже счастливым поворотом судьбы.
Сейчас как бы со стороны следишь за событиями в институте, вчитываешься в вузовскую газету не просто с интересом – с какой-то долей ревности! Как переживаешь, например, наблюдая изменения в жизни родного существа. А нового в вузе столько, что убеждаешься: сердце нашего древнего храма науки с годами только полнится молодой энергетикой.
Но в наш суховатый, практичный век можно ли ощущать полноту жизни без света поэзии? И вот по легкому взмаху крыла Провидения в институте родился первенец – литературный альманах. Все авторы его, как завещала Муза, сыны Елабужского вуза.
Семья
С будущим мужем я встретилась 8-го марта 1960 года. Как он потом рассказывал, увидел – и сразу понял: конец холостяцкой жизни. И что он нашел в худющей неулыбе? Моя же душа вдруг как-то освобождённо вздохнула. Как это бывает у детей после слёз, почуявших защиту. Так и живем уже 58-й год. Он приехал по направлению после учебы, но, слава богу, полюбил мою Елабугу. Часто и подолгу мне приходилось уезжать в Москву в связи с работой. Но была уверена, что дома ждут. И я старалась относиться с пониманием к его прямо-таки несокрушимой любви к буровым установкам и другим нефтяным делам. Старые первопроходцы-нефтяники знают моего Захарыча как «хирурга» буровых скважин, мастера по их ремонту.
Сын тоже технарь по складу души. Добрый, честный мальчик. Окончил Московский институт нефти и газа им. И.М. Губкина. Многое воспринял от отца. Прежде всего, преданность своему делу, требовательность к себе, критическое восприятие своей персоны. И – недоверчивость к похвалам.
Судьба усмехнулась, глядя на наше счастье. Сына с нами больше нет.
Дочь его также приобрела техническую профессию, окончив Ижевский политехнический институт. Работает по специальности на военном заводе в Санкт-Петербурге. Улыбчивая, уверенная в себе девочка.
Успеть бы
Столько сейчас свободного времени… И все равно его не хватает. Успеть бы собрать свои многолетние записи. Приходилось часто попадать в больницу. Неделями живешь «нос к носу» с кем-то в одной палате. Поневоле люди становятся особенно откровенными, погружаются в воспоминания. Только успевай записывать. Разные судьбы собрались в моих тетрадях. Портреты таких интересных людей они хранят, что грех оставлять эти записи «в столе». Это ведь живые, невыдуманные современницы. Милые мои «сопалатницы»! Вы убедитесь, что «Записки пациентки» - совсем не суд, боже упаси! Успеть бы отдать вам долг, не тронувшись с годами умом. Но есть ведь высшая справедливость. Хотя говорят, что это уж очень редкий фрукт.
И еще – одолеть бы к своему юбилею тысячный километр скандинавской ходьбой по экологической тропе Алентьева в Танаевском лесу.
Светлана Пивкина
Источник публикации: газета Елабужского института КФУ «UNIвести»