Именно государство, уверены эксперты, должно стать активным создателем и регулятором необходимых рынков, институтов и среды – той инновационной экосистемы, которая в конечном итоге влияет на формирование новых ценностей и культурных характеристик, столь необходимых для смены траектории развития страны со «слабой» на модернизационную.
Преодолеет ли Россия «эффект колеи»? Ответ – в руках высшей школы
Университеты формируют стандарты мышления, которые потом становятся культурными границами или возможностями продвижения нации.
Александр АУЗАН.
Прощание с иллюзией
Мы проиграли конкуренцию, надо честно сказать. И это технологическое порабощение – мы оказались в числе стран, которые проигрывают, в списке стран-дауншифтеров» [1], – эти слова Германа Грефа стали, пожалуй, главной сенсацией недавнего, январского Гайдаровского форума. Горькая оценка произвела в медийном пространстве эффект «разорвавшейся бомбы». Еще бы, ведь до этого случая практически все ньюсмейкеры подобного уровня и статуса озвучивали гораздо более оптимистические прогнозы, неустанно уверяя общество и в его «громадном потенциале», и в неизменно открытом перед ним «окне возможностей». На этом фоне неожиданное признание о том, что окно, скорее всего, уже захлопнулось, конечно, не могло не шокировать.
А ведь еще в марте 2012 года в обширной публикации «Что делать?» российский культуролог и философ, профессор РГГУ Игорь Яковенко отмечал следующее: «Масштаб кризиса, который переживает Россия, не осознан. Его прячет в подсознание слабая человеческая психика, маскирует идеология, затушевывает благоприятная конъюнктура цен на энергоносители. Реально Россия сходит с исторической арены» [2]. Стоит ли тогда удивляться мрачному признанию главы Сбербанка – ведь «благоприятная конъюнктура цен на энергоносители» закончилась, перестав, наконец, «затушевывать» реальный масштаб кризиса.
Но для полного осознания реальности этого фактора еще недостаточно. Во многом остаются вне поля общественного внимания два других (по И. Яковенко): подсознательные психологические и идеологические установки – тот комплекс социокультурных и ментальных, исторически складывающихся ценностных «кодов», которые и создают «эффект колеи», столь в последнее время обсуждаемый в экспертном и научном сообществах [3].
«Колею, в колее, колеёй…»
На странную императивную цикличность знаменитого русского упования «куда кривая выведет» обратили внимание наши знаменитые соотечественники еще сто лет назад: «Если обращаться к истории вопроса, то предвидение «эффекта колеи» можно обнаружить в трудах разных русских философов начала XX века: марксиста Г. Плеханова, вышедшего из марксизма Н. Бердяева, православного мыслителя Г. Федотова и других, – пишет декан экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Александр Аузан. – Они фиксировали повторяемость событий, реставрацию некоторых институтов, постоянное возвращение к ним. Наиболее яркая фраза одного из этих философов звучит так: «С февраля по октябрь 17-го года перед восхищенным русским взглядом прошли парадом все возможные партии и идеи. И что же выбрал русский человек? То, что имел, – царя и державу» (Н. Бердяев) [4].
Позже, в 80-е – 90-е годы прошлого века некоторыми необъяснимыми на первый взгляд закономерностями развития ряда стран заинтересовались западные экономисты, и в результате появился термин «path dependence» (один из исследователей этой проблематики Д. Норт в 1993 году получил Нобелевскую премию по экономике). Смысловое значение path dependence наиболее точно передает предложенная А. Аузаном формулировка – «эффект колеи». В своей книге «Экономика всего» он пишет: «По сути, это институциональная инерция, которая удерживает страну в определенной траектории. Сама идея подобных траекторий, по которым движутся страны, получила свое развитие благодаря работам великого статистика Ангуса Мэддисона. Когда экономисты увидели «таблицу Мэддисона», они ахнули. Стало очевидно, что большинство стран мира делится на три группы, причем деление это очень четкое. Первая группа идет по высокой траектории и стабильно показывает высокие экономические результаты. Вторая группа столь же стабильно идет по низкой траектории: в нее зачастую входят традиционные страны, которые попросту не ставят задачу иметь высокие экономические результаты, а делают упор на другие ценности – семейные, религиозные и прочие. Но есть и третья, наиболее волатильная группа стран, которые все время пытаются перейти из второй группы в первую. Они вышли из состояния традиционности, но никак не могут завершить модернизацию. Примеры подобных переходов крайне редки, чаще всего страны третьей группы прыгают вверх, но затем ударяются о потолок и снова съезжают вниз. Именно это и есть «эффект колеи». И именно к третьей группе стран относится Россия».
Что ж, наконец, у нас народилась методология и тезаурус для хоть какого-то внятного объяснения доселе необъяснимого – «куда несется тройка-Русь»: по теме «эффекта колеи» уже появились интересные российские исследования [5]. Так в чем же секрет гравитации, удерживающей страны в той или иной траектории развития? «Институты и культуры влияют на «залипание» страны «в колее».Институты, как и стандарты, определяют выбор траектории, а «устойчивой колеей» эту траекторию делает культура», – резюмирует А. Аузан [6].
Переход с низкоэффективной, инерционной траектории развития на траекторию успешной модернизации – очень непростой и долгосрочный процесс. За весь ХХ век это удалось сделать лишь нескольким странам: например, Японии, Южной Корее, Гонконгу, Сингапуру, Тайваню. Прежде всего потому, что модернизация, как сегодня считает большинство исследователей, – это не гарантированное историей «светлое завтра», к которому рано или поздно придут все. Модернизация – это проблема, «и вовсе не факт, что она имеет решение». Ведь универсального рецепта по выходу из «колеи» нет, поскольку каждая страна имеет индивидуальный набор институтов и социокультурных характеристик.
Так есть ли «модернизационное решение» для России?
Показательный факт: философы вообще нередко оказываются удивительно точными прогнозистами, по сравнению с действующими политиками или топ-менеджерами. Так, философ, один из основателей российской культурологии Александр Ахиезер – ушел из жизни в 2007 году, в последние годы работал ведущим научным сотрудником Института народнохозяйственного прогнозирования РАН – за несколько десятилетий до наших дней описал грядущий сценарий возврата российского общества к архаизации и новому авторитаризму.
– Невозможно предвидеть, каковы будут результаты такого варианта развития, – размышлял ученый. – Возможно, что общество не выдержит бесконечных колебаний между двумя типами цивилизаций: судьба некогда могущественных древних империй может дать некоторые аналогии прогнозирования судеб России. Это может привести к краху России, и причиной его будет не чей-то злодейский план, но исторически сложившаяся исключительно слабая культурная и экономическая интеграция, что в истории страны замещалось административной интеграцией (http://www.chaskor.ru/article/prognoz_ahiezera_iz_1979_goda_38666).
Таймер deadline
Решение, конечно, есть. И заключается оно в следующем: поскольку «устойчивой колеей траекторию развития делает культура», то и трансформация в желаемое направление связана, прежде всего, с трансформацией культурных и ценностных «кодов» и характеристик общества. И одним из главных драйверов трансформации (а в долгосрочном плане, пожалуй, даже главным и основным) является высшая школа, университеты (и шире – вся система образования как важнейший общественный институт). Вспомним «Великую хартию университетов», принятую в год девятисотлетия первого европейского университета: «Университет является автономным учреждением, лежащим в основе обществ <…> он создает, изучает, оценивает и передает из поколения в поколение культуру при помощи научных исследований и обучения», – гласит фундаментальный принцип, обозначенный в хартии под номером один. Редкое единодушие по поводу трансформационной миссии высшей школы высказывают и российские интеллектуалы. Неслучайно, «университетская тема» оказывается в фокусе внимания всех крупных экспертных площадок последнего времени: от международного форума «Открытые инновации», состоявшегося в конце октября 2015 года, до Красноярского экономического форума в феврале 2016-го (ниже мы приводим позиции и мнения, высказанные участниками данных встреч). Вот и Герман Греф – после слов о проигрыше и дауншифтерстве – добавил фразу, на которую СМИ обратили гораздо меньшее внимание: «Единственный шанс страны – триада “наука – образование – бизнес”». Эксперты считают, что при правильно нацеленной образовательной и культурной политике переход на модернизационную траекторию можно осуществить за двенадцать-пятнадцать лет.
Да, «решение для России» есть. Дело в другом – у нас почти не осталось времени.
Так, при обсуждении направлений будущей «Стратегии социально-экономического развития России до 2030 года» участники Красноярского экономического форума одной из главных угроз назвали опасность скорой деградации человеческого капитала в России:
– Столь радикально этот вопрос ставится впервые за последние годы, – отметил первый проректор НИУ ВШЭ Лев Якобсон. – Если мы не будем прогрессировать в отношении человеческого капитала, то скатимся вниз. Мы сейчас находимся гдето посредине, во многом опираясь на инерцию. Через пятнадцать лет этого уже не будет: мы станем либо намного сильнее, либо намного слабее. К сожалению, тенденции последних лет делают вероятным второй сценарий.
Поясняя свой тезис, Л. Якобсон отметил, что за последние несколько лет государственные расходы на здравоохранение в реальном выражении снизились на 20 процентов, на образование – на 15 процентов:
– Если такие тенденции продолжатся, это будет означать деградацию человеческого капитала, а вместе с ним – неизбежную деградацию экономики, – констатировал ученый, вместе с тем отметив, что сегодня по ряду направлений у России есть реальные возможности войти в группу мировых лидеров [7].
Аналогичный прогноз дал каналу РБК А. Аузан:
– При сохранении сырьевой модели экономики Россия в 2030 году будет скучной страной. Страной, которая сожмется до половины процента мирового ВВП. Страной, которая будет не развиваться, а торговать своим пространством [8].
… Ключевое тут даже не «полпроцента ВВП», а в определении – «скучная страна». В такой таланты не задерживаются, вот в чем дело! Не приживаются в силу своей невостребованности. Это и может стать той базовой причиной «схождения России с исторической арены», о чем предупреждают уже многие исследователи. Как там у В. Сорокина в его знаменитой повести «День опричника»: «Что с Россией будет? – Будет ничего…».
Mr. Doom вновь прогнозирует
Но не сгущаем ли мы краски, запугивая себя апокалиптическими прогнозами? В конце концов, на низкоэффективной траектории находятся более сотни стран, а на модернизационной – всего лишь порядка двадцати пяти, и мир не рухнул, волны Истории катятся своим чередом. Разве не у каждого «игрока» из этой сотни есть шанс, обуздав волну, превратиться в очередного экономического «тигра»? Однако у нынешнего исторического момента есть особенность: мир стоит на пороге масштабной технологической революции, а значит – громадного, исторически беспрецедентного модернизационного вызова. Именно он запустил тайминг «дедлайна». В ситуации новой технологической реальности многие профессии потеряют свою актуальность на рынке труда (прогноз для России: перестанут быть актуальными до 66 процентов ныне существующих профессий) – человека заменят роботизированные технологии.Зато все острее будут востребованы инноваторы, люди, способные нестандартно мыслить, – за них и развернется настоящая глобальная борьба. Выиграют и займут лидирующие позиции те страны, которые смогут предоставить талантам условия наилучшего благоприятствования. А проигрывающие гонку за таланты окажутся перед лицом еще одной угрозы, о которой предупреждает профессор экономики Нью-Йоркского университета Нуриэль Рубини, получивший за свои жесткие, но сбывающиеся прогнозы прозвище Мистер Doom:
– Многие страны даже не выйдут на этап новой индустриализации, потому что их экономика окажется неконкурентоспособной по сравнению с теми, у кого производство более технологично и значит – продукция более дешева. Отстающим просто не будет смысла развивать в больших объемах собственные новые индустрии.
Фактически эти слова означают, что выход на модернизационную траекторию неуспевающим будет закрыт, и догоняющие останутся в этом статусе на необозримо долгий исторический период. Именно эта угроза «непреодолимого отставания» и подразумевалась, когда выше мы говорили об отсутствии у России времени на принятие необходимейших стратегических решений.
… И все-таки, есть ли он на самом деле, этот самый технологический вызов? «Может, просто модно об этом говорить?» – задается профессор Рубини риторическим вопросом.
– Дело в том, что некоторые изменения сейчас происходят по экспоненте, и эта динамика действительно свидетельствует о приходе «новой технологической волны», – прокомментировал известный американский эксперт на специальной сессии форума «Открытые инновации» [9]. – Развивается вычислительная мощность с искусственным интеллектом, и только двадцать пять лет нас отделяют от точки технологической сингулярности – так мне говорят некоторые специалисты. А после этого момента по экспоненте начнут происходить абсолютно все процессы.
Как избежать «воронки отставания» от стран-лидеров? Первое – определить, какие отрасли в будущем будут востребованы, советует Н. Рубини, перечислив заодно ключевые направления будущих экономик знания. Это ИКТ; энергетика, основанная на возобновляемых источниках; биотехнологии (особенно те направления, которые позволят увеличить продолжительность активной жизни); далее – индустрии, связанные с роботостроением, искусственным интеллектом, нанотехнологиями, 3D-принтингом; финансовые технологии; отрасли, связанные с развитием высокотехнологичного оружия. Именно они станут и центрами концентрации человеческого капитала, и залогом конкурентоспособности стран. Второе, по замечанию экономиста, необходимо «инвентаризировать» образовательные и профессиональные компетенции, имеющиеся у страны в наличии и необходимые для развития прорывных направлений. Третье – последовательно выращивать среду, поощряющую инвестиционную активность и инновации. Причем знаменитый экономист убежден, что ставку необходимо делать именно на активный частный сектор, поскольку эффективно «коммерциализировать НИОКРы в госсекторе невозможно».
Однако главная реторта, в которой зреет главный конкурентный ресурс будущего, человеческий капитал, – это система образования. Какие новые компетенции она должна выращивать?
– Механическое обучение больше не требуется, все доступно в интернете, поэтому запоминание уже не является критическим критерием успеха, – отвечает на этот вопрос Н. Рубини. – Креативность, умение коммутировать, работать в коллективе – вот что будет иметь большое значение. Люди должны сохранять открытость ума, мобильность, обладать ментальной гибкостью, ведь они будут учиться творить – учиться на протяжении всей жизни. Далее >>